Небытие. Демиург. Андрей Респов

их лошадей. Один из них откинул капюшон и наклонился к начальнику караула, выделявшемуся начищенной кирасой, сверкавшей в лучах восходящего солнца, как новая серебряная монета.

      Сержант что-то говорил всаднику, затем отошёл, отсалютовав палашом людям в плащах.

      Делать было до завтрака решительно нечего, и я решил понаблюдать за этой группой, загадав про себя, остановятся они или нет в нашем трактире… Ехали серые плащи друг за другом, смотря прямо перед собой, словно неживые куклы. Скачущий впереди незнакомец постоянно вертел головой, словно кого-то искал. Когда странные наездники приблизились мне удалось рассмотреть их поподробнее.

      Едущий, точнее, едущая первой, всадница оказалась брюнеткой с коротко остриженными волосами. Под плащом на ней был надет глухой черный камзол с высоким воротником-стойкой. Она ехала с закрытыми глазами! Голова её поворачивалась на длинной шее, а выражение лица было расслабленным, даже умиротворённым. Лошадь её шла лёгкой рысью, закусив уздечку. Хлопья пены падали из её оскаленной пасти на мостовую…

      Во двор вышел Гуггенхайм в своём смешном ночном колпаке с вышитым бархатным полотенцем:

      – Доброе утро, Эскул! – махнул мне рукой Алхимик и направился к поилке для лошадей. Я же продолжал внимательно следить за проезжающей кавалькадой.

      Женщина с закрытыми глазами, проезжая ворота нашего постоялого двора, вдруг с силой натянула поводья и повернула голову в мою сторону. Глаза её были по-прежнему закрыты. На неестественно бледном лице, на правой щеке была видна татуировка, напоминающая многолучевую звезду.

      Позади меня что-то грохнулось на мощёный булыжниками пол. Я обернулся. Гуггенхайм с глазами, напоминающими два куриных яйца, и отвисшей до груди дрожащей челюстью смотрел на остановившуюся у ворот брюнетку.

      – Вы чего, мастер? – я подскочил к гоблину, хватая его за запястье, считая пульс, – плохо? Голова кружиться? Дышать тяжело? Что?

      – Ввиндикты Ковена… – едва различил я хрипящий голос Гуггенхайма, – старик всё-таки умудрился простудиться и его забитый нос делал невнятной речь. Я поспешно наложил руку на его переносицу и привычным толчком сознания активировал Малое Исцеление и Регенерацию. Нос Алхимика порозовел, а из глаз хлынули слёзы, которые он стал поспешно просушивать своим полотенцем и трубно сморкаться. Увлёкшись здоровьем Гуггенхайма, я на время позабыл о странных всадниках, кода позади меня раздался голос:

      – Именем Ковена, Маг Целитель, предъяви патент Гильдии! – я медленно повернулся, отмечая, что повеление было произнесено неплохим грудным контральто.

      Пока я возился с гоблином, во двор въехали все четыре всадника в серых плащах. Уже знакомая мне брюнетка, которая находилась сейчас немного в стороне. К счастью, с уже открытыми глазами. Передо мной, словно ангел во плоти, с безупречно правильными чертами лица, стояла Светлая альва. Я впервые видел в этом мире светлую эльфийку так близко… Хороша, чертовка! Не смотря на суровое выражение