Неизвестный Карл Маркс. Жизнь и окружение. Павел Берлин

и благодаря этому оставался все более и более позади. Пока на борьбу со старым немецким порядком жидкими и разрозненными рядами выходили лишь кучки интеллигентов, пока эта борьба велась лишь в области философской и религиозной теории, до этих пор учение Бауера о «самосознании», как единственной движущей силе истории, было прогрессивным идеологическим стимулом. Но, когда общественная борьба сумела мобилизовать уже и известные слои народа, когда в самом народе начали просыпаться освободительные стремления, когда народная масса начинала уже не формулировать теории, а добывать на практике новые условия свободной жизни – тогда учение Бауера о проникнутых самосознанием одиноких личностях, как о единственном двигателе прогресса, это учение из революционной критической формулы превратилось в тормоз дальнейшего движения. Бауер и его немногочисленные последователи из передовых бойцов очень скоро превратились в злобствующих критиков и ненавистников широкого народного движения, которое переросло философские формулы, выкроенные для одиноких немецких интеллигентов, вырабатывающих в тиши кабинета свое «самосознание».

      Бауер и его последователи относились с глубоким и нескрываемым недовольством к освободительному движению, в котором принимала участие «масса». Участие «массы», по утверждению Бауера, лишь опошляет и губит всякое освободительное движение. Все крупные исторические события лишь потому оказались бесплодными, что в них принимала участие масса. Немецкие индивидуалисты резко противопоставили «критический дух», как двигатель прогресса, с одной стороны, и «массу» как инертное, косное начало истории, – с другой. Человеческий дух, говорили они, «знает теперь, где он должен искать своих единственных врагов: этими врагами являются фразы, самообман и мягкотелость массы».

      Бруно Бауер и его последователи имели свой собственный литературный орган – «Литературную газету» («Literaturzeitung»), в которой они горделиво заявляли свои права на звание единственных двигателей исторического прогресса и изощрялись в насмешках над «массой», толпой и ее тупой реакционностью. Успеха эта газета не имела, но редакция только гордилась этим. Она была убеждена, что критически мыслящие личности могут только унизиться, если встретят поддержку в массе, ибо масса способна лишь к восприятию пошлых заблуждений. Указывая на полный неуспех «Литературной газеты», один из ее сотрудников присовокуплял: «Вы видите, таким образом, что «Литературная газета» достигла своей цели, т. е. не нашла себе никакого отзвука. Сочувствие она могла бы встретить только в том случае, если бы она вторила бессмысленности, если бы впереди нее гордо шли янычар с музыкой ходячих понятий и трескучих фраз».

      К общественной деятельности критические личности относились с презрением. Один из видных последователей Бруно Бауера, Сцелига, писал, что «критики не должны лично вмешиваться в общественные дела», «истинный и чистый критик никогда сам не принимает непосредственного