«Врата блаженства». Наталья Павлищева

прекрасно понимала почему – из-за Хуррем и ее Мехмеда, но даже самой себе не желала в этом признаваться.

      Словно тигр в клетке металась Махидевран, служанки тихонько стояли у двери, боясь поднять на госпожу глаза, но та словно никого не замечала. Так и было, Махидевран вернулась во дворец самовольно на положении баш-кадины и теперь просто боялась, что скажет Повелитель. Одно дело надменно смотреть на служанок и даже усмехаться в лицо валиде, но совсем другое смело глянуть в глаза султану.

      Вдруг женщина поняла, что нужно сделать:

      – Эй, немедленно приведите ко мне Мустафу!

      Да, рядом с сыном, тем более единственным, Повелитель не сможет прогнать ее обратно.

      Махидевран не желала принимать в расчет маленького Мехмеда, щенок, рожденный этой тощей нахалкой, едва жив, долго не протянет. Мустафа главный шехзаде, он наследник и должен быть единственным наследником! Инш Аллах! Бог желает этого!

      Мустафу привели, мальчик тревожно смотрел на мать:

      – Мама, папа приехал?

      – Да, он скорбит по твоим умершим братьям. Скоро позовет и нас с тобой.

      – А Мехмедик все плачет?

      Махидевран с недоумением смотрела на сына. Мустафа добрый, но всему же есть предел. Интересоваться здоровьем щенка Хуррем?.. Это слишком даже для доброго Мустафы. Сама она интересовалась, но сквозь притворное сочувствие сквозила такая радость по поводу бесконечного плача Мехмеда, что все торопились спрятать глаза.

      Повелитель не звал…

      Хафса не выдержала первой… На правах матери, скорбящей по потерям своего сына, она отправилась к султану сама.

      – Валиде… – Сулейман склонился к ее рукам, целуя. Хафса обрадованно прижалась губами к его макушке. Сын есть сын, а мать – это мать, и никакие наложницы не заменят им друг друга. – Я рад, что вы пришли, уже хотел приказать кизляр-аге, чтобы просил вас об этом.

      – Я боялась нарушить ваше скорбное одиночество, Повелитель.

      – Инш Аллах! Такова воля Аллаха, что можно поделать?

      – Вы вернулись домой здоровым, это главное. Эвел Аллах!

      – Да, жизнь продолжается. Как Мустафа?

      – Ваш сын здоров и весел, он плакал из-за смерти братьев, но уже пережил это.

      Хафса напряженно ждала вопроса о Махидевран, она не сомневалась, что кизляр-ага уже доложил Повелителю о ее возвращении, но Сулейман не спрашивал. Как не интересовался и родившимся у Хуррем сыном.

      Что это значило? Хафса прекрасно знала, что после появления в гареме султан не виделся ни с кем из женщин. Почему он не интересуется Хуррем, неужели фирман о ее названии Хасеки был просто душевным порывом? Где-то в глубине души шевельнулась даже жалость к зеленоглазой глупышке, счастье которой оказалось столь коротким. Ее сын долго не протянет, Мехмед слабеет с каждым днем, если Повелитель не интересуется самой мамашей, то никакие названия вроде Хасеки не спасут роксоланку от участи жить в Старом дворце.

      Валиде ломала голову над тем, как напомнить о втором внуке