Танкист-штрафник. Вся трилогия одним томом. Владимир Першанин

тяжелая. Раненый был один, а нас восемь. Вроде и нести не так трудно. Но все танкисты получали контузии. У Войтика не гнулась рука. Кто-то оглох. У старшины Шуваева были обожжены ладони. Носилки мы сплели удобные, легкие, но вскоре убедились, что даже по часу нести не можем. Менялись каждые сорок минут. Два человека – головной дозор, двое – прикрытие.

      Какие к чертям засады, если мы к вечеру едва тянули нашего Васю Кружилина. Хорошего механика-водителя, веселого мужика, любившего рассказывать анекдоты. В основном про хитрых жен и мужей-рогоносцев. Я его не очень хорошо знал, но сейчас мы как родные стали. И Вася Кружилин, улыбаясь через силу, что-то пытался рассказывать, но тяжелая рана доставала его непрерывной болью до такой степени, что он начинал тихо по-щенячьи скулить. Знал, что любой звук в лесу нас выдаст, и терпел, как мог.

      Мы выходили из окружения восемь суток. Пересказать я их не смогу. Врезались в память отдельные дни и эпизоды. Как мы хотели переночевать в скирде соломы. Уже в темноте начали копать норы, но метрах в ста с небольшим оказалась дорога. Прошла одна машина, другая, потом целая колонна. Шли внаглую, с включенными фарами. Даже громкие голоса слышно было. Мы замерли, ожидая пулеметной очереди по скирде, или того хуже – немцы решат проверить, есть ли здесь кто. Но завоевателям было не до нас. Колонна прошла, не останавливаясь. Наверное, торопились на теплую ночевку.

      А мы отошли в лес и, наломав сосновых веток, сбились в кучу, пытаясь согреть друг друга. Холод не давал заснуть. Я погружался в забытье, но через полчаса просыпался. Трясся, бегал, чтобы согреться, а потом наступала моя очередь идти на пост. Утром чувствовал себя разбитым, как кляча. Съел свою крошечную порцию масла, уже без хлеба, и взялся за носилки. В тот день впервые выпал мелкий снег и вскоре растаял. А мы менялись, передавая друг другу носилки уже каждые полчаса.

      Шли по бездорожью. Сунулись было на колею, где легче было идти, но послышался шум мотора, и мы торопливо убрались в чащу. Правильно сделали! Проследовали два грузовика и машина поменьше.

      Сколько там было немцев – неизвестно, но уж не менее десятка. Сытых, здоровых, наверняка с пулеметом, готовые встретить огнем нашу измученную, с воспаленными ранами группу. Много нас выходило той осенью из окружения. А если выходят, то собираются воевать. Значит, надо добивать азиатов, не жалея патронов.

      В ночь рискнули переночевать в небольшой деревеньке. Выбрали дом на отшибе. Шуваев сходил на разведку. В телогрейке, шапке без звезды, в карманах наган и граната. Убедился, что немцев в селе нет. Тогда мы осторожно двинулись всей группой. Постучали в дом на краю, где прямо за огородом начинался сосняк. Хозяин сразу заявил, что в селе немцы.

      – Врешь, гад! – выругался старшина. – Я целый час наблюдал. Нет здесь никаких немцев.

      – Ну, не германцы, так полицаи, – оправдывался хозяин. – Я вам харчей вынесу, а вы уходите. В лесу ночуйте.

      Прозвучало как издевательство. Мы ночь от холода не спали и сюда едва притащились, голодные, усталые, а нас опять в лес гонят. Лейтенант Князьков, в туго перепоясанном ватнике,