Бета-самец. Денис Гуцко

Скорость не была превышена. Водитель был трезв.

      Лопотал с приторной скорбью. Ветер мешал говорить. На зубах уже вовсю похрустывал песок. Хоть отплевывайся. Вдова перебила:

      – Вам что-то от меня нужно?

      – Мне… нет… То есть в некотором смысле. Позвольте помочь вам с похоронами.

      Она обернулась в сторону морга. Будто поинтересоваться мнением того, кто там остался. Из дверей вышел мент и, прикуривая на ходу, отправился в сторону больничных корпусов.

      – Не отказывайте, Анна Николаевна… такое дело…

      Топилину показалось, что она заплакала. Присмотрелся – нет, стоит как стояла, щурится. И? Дальше-то что?

      – Не отказывайте… правда… Я, собственно, от имени… водителя, который в тот трагический вечер… в общем, который совершил наезд на вашего мужа… Совершенно случайно, поверьте. Трагическое стечение обстоятельств… Антон. Антон Литвинов… Может, слышали… В общем, Анна Николаевна, Антон очень, очень переживает. Он хороший человек, семьянин…

      Все ждал, что она хоть как-то ему подыграет. Напустит скорби. Разрыдается. Другая бы развернулась вовсю. Закатила бы истерику. Возможно, с проклятиями. Все-таки одна-одинешенька выходит из морга.

      Анна слушала молча, несколько раз кивнула. Топилин напоминал себе рекламного мальчика, приставшего к тетеньке с рассказом о чудесных скидках и бонусах: то, что он строчит заученной скороговоркой, ей совершенно не интересно, но она никуда не спешит, и мальчика жалко, пусть.

      – Там поворот. Фонари не горят. А он переходил.

      – Помочь… – произнесла Анна, как припозднившееся эхо. – Да, наверное. Сын приедет только завтра вечером. У него игра.

      – Вот и правильно. Мы можем прямо сейчас на кладбище и…

      Перебила:

      – Вы не могли бы сначала отвезти меня туда, где это случилось?

      И он отвез ее на объездную – туда, где это случилось.

      Асфальт был помечен следами от шин. Четырьмя черными росчерками. Не ошибешься.

      Топилин остановился, сказал:

      – Видите, на самом повороте.

      – Вижу.

      Вышла сама. Пока Топилин обходил машину, успела пройти несколько шагов по обочине. Наклонилась, подняла кусок щебня.

      Анна что-то сказала, Топилин не расслышал из-за ветра и шума машин. Подошел, чувствуя, как покидает его мусорная суета. Суматошные слова больше не толкались в глотке. Можно и помолчать.

      – С девятнадцати лет я с ним, – повторила Анна, разглядывая щебень у себя на ладони. – Семнадцать лет прожили. Правда, последний год… полтора даже… не в счет, наверное… Сережа на даче жил. Там дача у нас, – она указала рукой на цепочку крыш далеко за Южными Дачами, где жили Топилин с Литвиновым. – Он, наверное, туда и шел. Или с дачи. Фотографировал много. Любил фотографировать.

      Налетел ветер, расшвыривая степную пыль, и Топилин непроизвольно шагнул ближе, чтобы загородить.

      – Цветы забыла, – сказала она, когда порыв ветра утих, все тем же ровным приглушенным голосом. – Цветы ведь принято.

      – Можем