Дурий из Дуракии. Светлана Савиных

старник, на звук протяжного стона, молил «только не Ягын, только не Ягын», проклиная себя за то, что задержался в пути, решив перекусить на взгорке, прежде чем войти в лес, где с первых шагов ощутил безотчётное чувство беды, уловив запах чужаков, а затем эхо стона, доносившееся с реки.

      Выскочив на берег, шурша галькой, увидел тело учителя, распластавшееся на мелководье, с протянутой рукой вверх, призывавшей небеса помочь ему, и короткий осиновый кол, вбитый ему в грудь. С такой раной не выжить, даже удивительно, как он смог ещё звать на помощь. Вынес его из воды и положил бережно на берег, содрогнувшись от задетого рукой острия кола, выступающего из спины.

      Блуждающими глазами уходящей жизни, он уставился на меня, запекшиеся губы скривились в улыбке, попытался что-то сказать, булькающей кровью, гортанью.

      – Д-у-р-ий… ты… жив… Хва..ала… Иди… к Асу… скажи… он…

      Рука упала вниз, глаза закатились, и маска смерти пала на лицо. Слёзы застлали мои глаза, горечь, злость, обида жгли огнём внутри, послав ко всем чертям годы тренировок по контролю духа и тела. Один, совсем один.

      Наконец, взял себя в руки, слёзы высохли, мысли прояснились. Пошёл в лес и притащил на берег три сухих поваленных ствола ели, ивовыми ветками переплёл их и скрепил верёвкой, соорудив плот, переложил тело учителя на него и спустил на воду. Теперь самое страшное. Напрягся и вытащил из его груди кол, оттуда со звуком, словно Ягын выдохнул, выбулькнула струйка ещё не засохшей крови. Ополоснув кол, замотал в тряпицу и положил на берег, чтоб обсох, его я возьму с собой, чтоб вернуть тому, кто такое сотворил, с ответкой. Достал из сумки пузырёк с горючкой и полил тело учителя, затем тряпицу, которую поджёг искрой от кремней, положил её ему на ноги и оттолкнул плот на середину речки. Подхваченный серединным водоворотом, плот, с полыхающим телом, завертело на месте, отчего огонь превратился в столб, будь то мой учитель встал и поднял руки к небу в молитве.

      Уселся на гальку и пока горел плот с телом, читал мантру о воссоединении души умершего с небесами.

      Раздался треск и останки плота и тела ушли в водоворот.

      Встал, отряхнул одежду, посмотрел на реку, берег и кустарники у воды, пытаясь осознать, что потеря навсегда и взаправду. Махнув рукой в сторону реки, словно прощаясь, зашагал проверить избушку Ягына, если цела, забрать всё самое ценное.

      ГЛАВА 2

      Подходя к избушке, внимательно прислушивался к щебетанью птиц, принюхивался к ветру, стараясь уловить посторонние звуки, на случай засады или присутствия тех, кто убил учителя. Вроде спокойно. Дверь избушки открыта, значит в ней уже кто-то побывал, хорошо, что не сжёг. Внутри всё перевернуто, горшки с полок опрокинуты, из сундука в углу вытащены вещи и сброшены в кучу. Понятно, что искали, золото, камни драгоценные, а то, что самое ценное осталось разбросанным на полу, и в голову не пришло. Ясно, что человек, не знакомый с нашим делом, шарил, побросав в пыль корешки и неприметные камешки, которые стоили дороже, чем золотые монеты.

      Подобрав валявшиеся на полу снадобья, забрал их к себе в котомки, а вещи, раскиданные по избе, уложил в сундук, заперев его на замок, решив, что одежда лишняя мне сейчас ни к чему, а вот немного деньжат бы не помешало, но я не знаю, где их Яныга хранил, да и знать пока не хочу, надеюсь, что удастся немного раздобыть у Асу. Осмотрел ступу, стоящую в углу – цела. Мне она долго ещё не понадобится, пусть тут и стоит. Закончив с приборкой, сходил за ветками бузины, заросли которой росли за избушкой, разложил её по углам и на входе, обрызгал углы настоем лунной травы и запер дверь на засов, предварительно подсунув под него иголки ежа, смазанные ядовитой мазью. А чтобы ни у кого, случайно здесь оказавшегося, не было желания заглянуть в избушку, навтыкал вокруг неё черенков прутняка зыбучего, который рос неподалёку на взгорке. Это он на солнце такой тихий, а если посадить в тени, где избушка, то за месяц обовьёт её своими крепкими ветками, превратив в кокон.

      Прощальным взглядом окинул место, где прошли детство и юность, и зашагал прочь, пытаясь вдолбить себе в голову, что больше учителя нет, и я один, совсем один и надо решать, что делать дальше, но сначала повидаюсь с Асу, как просил учитель, может у них был какой-то план на такой случай.

      ГЛАВА 3

      Сам того не замечая, в состоянии полного отупения, прошёл весь день, пока не заметил, что солнце клонится к закату. Решил, по привычке, заночевать у реки, тем более, что припасов из избушки не взял, а свои почти закончились, а тут можно наловить рыбы. Соорудил из веток, под высоким обрывом, шалаш, сплёл ловушки для рыбы и притопил их у берега, затем, набрал сушняка для костра и приволок поваленный ствол засохшей берёзы. Наломал еловых лапок и накосил серпиком травы для подстилки. Когда костёр хорошо разгорелся, проверил ловушки, рыбы набилось немало, перемазал её речной глиной и засунул, сбоку, под головешки. Чтобы не чувствовать голода, пока готовится рыба, вскипятил воду в котелке и бросил туда сбор сушёных ягод, который всегда со мной в странствиях.

      Уставившись на огонь, предался воспоминаниям, о том, как Ягыном, вытащил