Ее нежеланный лорд. Оливия Штерн

а это значило, что амулеты так и останутся при нем.

      Она слабо дернулась в его руках в попытке вырваться.

      – Перестань, – голос короля стал хриплым, – ты просто прелесть…

      Бьянка всхлипнула, ощутив прикосновение к своему телу там, где еще никто не касался. Противно. Невыносимо противно. Ее затрясло от ужаса. Неужели вот сейчас… и все? Да как только женщины это терпят?

      Ксеон навалился на нее всем весом, распластывая на кровати, и внезапно разжал руки. Бьянка забилась под тяжестью его тела.

      – Ваше величество! Что вы…

      Ксеон не ответил. А Бьянка, замерев в ужасе, вдруг услышала его совершенно спокойное дыхание.

* * *

      …Она лежала на кровати, придавленная безвольным телом короля, и глупо хихикала. Хотелось кричать и смеяться одновременно, а потом… убить Ксеона, убить того мужлана, который заставил ее перенести все это… Да и вообще, убивать каждого, кто посмеет сделать ей, Бьянке Эверси, какую-нибудь гадость.

      – Это невозможно, – всхлипнула она, – невозможно-о-о-о…

      Невероятное, просто чудесное везение: снотворное все же подействовало. В самый последний момент, когда это еще имело смысл.

      Кое-как выбравшись из-под королевского тела, Бьянка первым делом удостоверилась в том, что дверь в спальню заперта изнутри. Потом, шепотом ругаясь, перевернула мужчину на спину, оглядела. Ксеон, конечно, был красив, но… почему-то теперь вызывал отвращение. Бьянка механически вытерла тыльной стороной ладони припухшие губы и решила, что теперь скорее пойдет в монастырь, нежели замуж.

      Она вскочила с кровати, взяла артефакты, которыми нужно было подменить те, на шее Ксеона. Руки тряслись, когда она развязывала кожаные шнурки и снимала тяжелые серебряные пластины, когда нанизывала те, что до этого лежали в коробке, и снова завязывала узлы. Король мирно посапывал, и, судя по выражению лица, снилось ему что-то приятное.

      Бьянка, вздыхая, подобрала разорванные в клочья панталоны, сложила их в сумочку вместе с украденными артефактами. С паникой отметила, что лиф ее великолепного платья безнадежно разорван, а ведь ей идти через весь дворец в таком виде… что о ней скажут? Поправила как могла. Но все равно видно.

      Она еще раз огляделась, затем на всякий случай взяла графин и вылила остатки вина в большой горшок с декоративной розой. Осторожно выглянула в дверь – никого, лишь охрана.

      – Эм… его величество заснули, просили не беспокоить, – смущенно сказала она солдату.

      Наверняка могла вообще ничего не говорить, она не обязана отчитываться…

      И быстро-быстро, задыхаясь, пошла прочь.

      Она чувствовала себя невероятно грязной. Мойся – не мойся, а такое быстро не смыть.

      «Дурочка, чего нюни распустила? Он же не успел с тобой ничего сделать».

      И все равно – так мерзко на душе, как будто только что ее отдали на потеху мужланам из ближайшего питейного заведения.

      Бьянка задумалась и потому не сразу поняла, что идет уже сквозь толпу придворных, что они смотрят на нее с