Алгоритм судьбы. Валерий Большаков

Я думал, эта крыса осторожнее будет.

      – Он не крыса, – сказал Савельев. – Клочков – обычный русский дурак.

      Генерал посопел. Повернулся к Тимофею и протянул руку:

      – Спасибо за Дашку.

      Кнуров осторожно пожал мосластые пальцы, стараясь не пережимать – бронеперчатка все ж…

      – Едем, – решил Жданов. – Дома во всём разберемся.

      Подбежавшие телохранители доложили, что ракетометчиков больше нет – лежат под ёлочкой со свёрнутыми шеями.

      – Едем, – повторил генерал и полез в машину, пропуская Дарью вперёд.

      Тимофей кое-как, раскорячившись на манер краба, задвинул себя на заднее сиденье «Руссо-балта». Загрёб ноги. С другой стороны запрыгнул взбудораженный Царёв.

      – Ну, мы им дали! – воскликнул инженер-контролёр, обычно всегда спокойный и положительный.

      – Никого из наших не задело? – поинтересовался Кнуров.

      – Да что там! Эта сволота и дёрнуться не успела. Только засели – а тут мы!

      – Грузовик красиво взлетел, – ухмыльнулся Тимофей.

      – Да-а! – с чувством сказал Геннадий. – Слушай, а как зовут эту… ну, которую ты спасал?

      – Даша, кажется… Дарья Георгиевна.

      – Ну, ей до Георгиевны ещё расти и расти… Лет восемнадцать есть хоть?

      – Да должно вроде…

      Тимофей с подозрением посмотрел на Царёва.

      – А чего это ты так заинтересовался?

      Инженер-контролёр смутился и заалел щеками.

      – Симпатичная девушка… – сказал он деревянным голосом.

      – У-у… Всё с тобой ясно!

      – Да чё ясно-то? – запыхтел Царёв. – Ясно ему… Мне самому ни черта не ясно, а ему… Хм…

      «Втюрился!» – понял Тимофей и вспомнил Риту. Стоило о ней подумать, как Кнурову тотчас представилась спальня на даче в Алябьево. Однажды, уже под утро, его разбудил тихий плач. Девушка сидела в постели и всхлипывала, размазывая слёзы по щекам. Он кинулся её утешать, Рита спрятала лицо у него на груди и продолжала хлюпать и прерывисто вздыхать. «Ох, и зачем я проснулась? – плакала она. – Господи, ну зачем?..» Он растерялся тогда. Ему-то казалось, что Марго приснился страшный сон. Из сбивчивых слов девушки он уразумел, что да, это сон довёл её до слёз, но не кошмар, нет, совсем наоборот – сон был прекрасен, сон был чудесен, настолько прекрасен и чудесен, что пробудиться от него было невыносимо горько.

      «Мне приснилось, – рассказывала Рита, шмыгая носом, – будто я схожу с электробуса – одна – и иду по дороге, в поле, но в то же время не на Земле, а где-то… там, в горних селениях. В руках у меня тяжёлые чемоданы, и меня ждут люди в белом, очень добрые, очень мудрые, «иже ходят межи человеки и научают благое желати…», и улыбаются, и кивают мне… Но я снова выбираю странное и оставляю свои чемоданы – я как бы отрешаюсь от земного, освобождаюсь ото всех своих привязанностей и зависимостей, от всех забот, от суеты… и сразу такой покой, такая лёгкость во всём теле! И вот я как бы лежу и в то же время поднимаюсь в небо, даже не взлетаю – воспаряю в необъятную серую пустоту цвета серебра. Она вся такая… как бы пронизана мерцающим светом, но ни звёзд, ни планет там