О, Мари!. Роберт Енгибарян

этот вариант отпадает.

      – Давид, – вступила в разговор мама, – я понимаю, что вы с Мари давно перешагнули границы дозволенного. Удивляюсь, как девушка до сих пор не забеременела. Может, ее мама-француженка знает какие-то секреты, неизвестные нам, простым советским труженицам?

      – Чего ты хочешь, мам? Помочь или раскрыть тайну физиологии Мари и ее матери?

      – Без грубостей, пожалуйста. Мнение нашего окружения о девушке для тебя хоть что-нибудь значит? Что скажут люди, если завтра вы вступите в законный брак? Или все это тебе неинтересно? Я против этой поездки. Или Мари останется здесь, или регистрируйтесь и поезжайте хоть в Антарктиду.

      – Подожди, подожди, Люсь, – успокоил ее папа. – По форме, как говорил наш великий вождь, ты права, но по сути получается издевательство. Для тебя ведь давно не секрет, что наш бравый дружинник бо́льшую часть дня совершенствует свой французский. Если родители девушки это терпят, ты тем более должна смириться со свершившимся фактом. Девушка, слава Богу, отличная по всем статьям. Правда, для сотрудника КГБ женитьба на репатриантке, большинство родственников которой живет во Франции, – неприемлемый вариант. Но, к счастью, наш сын не собирается там работать.

      – Да, с такой женой в КГБ не возьмут, – согласилась мама.

      – Папа, мама, вы о чем? Вы что, предлагаете нам с Мари расписаться, чтобы меня не взяли в КГБ? Да если я сейчас женюсь, то всех друзей насмешу. Через несколько лет, годам к двадцати шести – пожалуйста. Тебе, пап, сколько было, когда ты женился? Двадцать семь? А маме двадцать?

      – Что же получается, Давид, – ты думаешь только о себе? Ведь девушка – твоя ровесница. И она еще года три или больше должна ходить обрученной?

      – Граждане родители, я не хочу вдаваться в теоретические дебаты. Мои задачи четкие и ясные: я еду в славную столицу нашей родины стажироваться и набираться опыта, но с условием, что Мари поживет там со мной хотя бы месяц. Поэтому мне нужны деньги – желательно, конечно, побольше. Думаю, родители Мари тоже не оставят ее без средств. Но самое главное – крыша над головой, остальное решаемо.

      – Да, Люсь, парень, конечно, обнаглел и потерял чувство меры… Однако его предложение не лишено здравого смысла. Во-первых, один в Москве он заскучает и начнет искать утешения… знаешь, у кого? Хорошо, что знаешь. Во-вторых, красавица Мари без конвоя в лице бравого борца-дружинника тоже окажется в центре повышенного внимания. Так что мы еще больше будем беспокоиться и о нем, и о ней. Ну что ж, я подумаю, какие еще есть варианты.

      Я обрадовался. Если отец сказал «подумаю», то обязательно поможет.

      Почти аналогичный по содержанию разговор состоялся у меня вечером с родителями Мари. Главный вопрос был тем же самым – что подумает окружение? Ну хорошо, встречаются ребята уже более трех лет, это понятно. Но вместе поехать в далекую Москву и жить в этом чужом, холодном и суровом городе под одной крышей? Это было уже чересчур. Мари слушала спокойно, не вмешиваясь в мой разговор с мадам Сильвией, и вдруг сказала:

      – А что если я на недельку-две возьму