Агасфер. Чужое лицо. Вячеслав Каликинский

чертах. Тема «рыцарей плаща и кинжала» более, по моему разумению, подходит для развлечения скучающих дамочек и всякого рода романтических личностей. А у меня работа, сударь! Огромный массив более прозаической работы…

      – Не сомневаюсь, ваше высокопревосходительство. Уверен, что в Петербурге высоко ценят неутомимую службу…

      – Перестаньте, милостивый государь! Я не нуждаюсь в комплиментах подобного рода, да еще и от… от…

      – …шпиона, – невозмутимо закончил Агасфер. – Тем не менее я, с вашего позволения, или без оного, продолжу. В Иркутск я прибыл с документами инспектора Главного тюремного управления, потому получил приказ освоить совершенно новое для меня дело. Затем мне предстоит выполнить главное задание моего начальства. Попутно меня настоятельно просили осмотреться, так сказать, и в Иркутске.

      – В каком смысле, простите, – осмотреться? – В последнее слово генерал вложил весь сарказм, на какой был способен.

      – Иркутск – одна из ключевых точек на Транссибирской железной дороге. И единственная ниточка, связывающая центр России с Дальним Востоком. Главный штаб, вам должно быть это известно, рассматривает Японию как одного из наиболее вероятных военных противников. Причем в ближайшее время. И весьма обеспокоен ее активностью…

      – Ах, оставьте, милостивый государь, эту многозначительность, основанную, как мне чудится, на досужих сплетнях бездельников! Я читаю, представьте себе, отчеты и донесения наших военных атташе, в том числе из Японии, в которых черным по белому писано, что эта страна и ее армия будет представлять сколько-нибудь реальную опасность не ранее как лет этак через 15–20.

      – Я тоже читал эти отчеты, ваше высокопревосходительство, – улыбнулся Агасфер. – Ну а что вы скажете на это?

      Сделав небольшое усилие, он отцепил от левой руки трость, достал из портфеля, висевшего на длинном ремне через плечо, коричневую папку и со всей возможной почтительностью положил ее перед Горемыкиным. Тот брезгливо подцепил карандашом крышку папки и начал читать. Не дочитав, однако, и до половины, Горемыкин встал, опершись обеими руками о раскрытую папку и, задыхаясь от негодования, вопросил:

      – А позвольте у вас осведомиться, милостивый государь, каким образом к вам в руки попали эти секретные документы?! Большая их часть находится у меня в надежных сейфах, и если покидает их, то сие происходит под строжайшим контролем!

      Агасфер хмыкнул:

      – Все документы из этой папки имеются в распоряжении японских шпионов, которых в Иркутске едва ли не больше, чем в Петербурге, ваше высокопревосходительство! Не будучи сильно обременен своей инспекторской деятельностью на ниве Главного тюремного управления, я уже пять месяцев беру уроки японского языка у местных японцев. Вернее сказать, у двух резидентов японской разведки. Одного из них вы, ваше высокоблагородие, несомненно, знаете. Это господин Косаидзи, открывший в Иркутске фотоателье примерно два года назад. Я видел у него, кстати, ваш портрет с семейством на парадном