Гол-2018. Дмитрий Рыков

спросил пациент.

      – Она, она! – обрадовано подтвердил врач.

      Еда закончилась в очередные несколько секунд.

      «А не булимия ли у парня?» – с опаской подумал Иван Петрович, но вслух произнёс: – Ну-с, вспомнили, как вас зовут?

      Ноан ткнул пальцем в книгу.

      – Что? – не понял его психиатр.

      Пациент жестами показал – читайте, и произносите вслух прочитанное. Колышкин пожал плечами – вот это да! Вот так больной! Как же замучали эти алкаши! А тут такой превосходный случай!

      Он раскрыл книгу. «Больной» поднялся, встал с ним рядом плечом к плечу и начал водить пальцем вдоль строк. Эскулап все понял и принялся читать вслед движению пальца:

      – «Синдром психического автоматизма – синдром Кандинского-Клерамбо. Определение – Кандинского-Клерамбо синдром, синдром психологического автоматизма, – одна из разновидностей галлюцинаторного-параноидного синдрома; включает в себя псевдогаллюцинации, возникающие внутри тела, не связанные с объективной реальностью, «наведённые кем-то ощущения», бредовые идеи воздействия (психологического и физического характера) и явления психического автоматизма (чувство отчужденности, неестественности, «сделанности» собственных движений, поступков и мышления). Клническая картина: в зависимости от преобладания тех или иных симптомов выделяют две разновидности синдрома Кандинского-Клерамбо: с преобладанием нервно-аллюцинаторных расстройств и с преобладанием бреда воздействия, что обусловлено большей выраженностью патологии образных чувственных восприятий или сферы мышления соответственно. Синдром Кандинского-Клерамбо наиболее характерен для шизофрении, особенно её параноидной формы, и малоблагоприятен в плане прогноза…»

      Ноан накрыл страницы ладонью.

      – Точно хватит? – спросил Колышкин.

      – Точно хватит, – ответил пациент.

      – Так, любезный! Сейчас быстренько умывайся, и пойдём со мной в кабинет, поработаем.

      Гость кивнул головой. Врач шагнул к умывальнику и повернул кран. Он только собирался жестом пригласить «больного» подойти, как тот вдруг раскрыл рот от удивления, а потом закричал от ужаса, прыгнул на кровать и вжался спиной в стену – мошенничество со счетами, конечно, преступление, но вот так тратить воду – этому же нет прощения! Кощунственней такого поступка не может быть уже ничего!

      На крик вбежал санитар.

      – Давайте я его ремнями привяжу, Иван Петрович! – радостно предложил он.

      – Не надо, Серёжа, – остановил ретивого помощника движением руки психиатр.

      Ноан перестал кричать, но сидел на кровати весь красный.

      – Какая интересная форма болезни, – поскрёб подбородок Колышкин, – человек боится воды! Одного только вида! Оч-чень интересно! Милейший! – обратился он к «больному». – Побудьте здесь, хорошо? Я скоро вернусь!

      Пациент согласно кивнул.

      – Пошли, Серёжа, – потянул доктор напрягшегося санитара и увёл за собой.

      Дверь захлопнулась, звякнул замок.

      «Неужели это то, о чем предупреждал