Полнолуние. Сергей Антонов

из его ульев. Крыша пчелиного домика лежала на земле, а сам пчеловод сосредоточенно возился внутри домика. Иван усмехнулся. Сколько возни с этими пчелами, которые даже в сумерках требуют столько заботы о себе!

      – Эй, хозяин!

      Услыхав голос Платова, Гусев выпрямился, помахал рукой и принялся водружать крышу на место.

      – Минуточку, Иван Александрович!

      – Пчелы, они, как и люди заботы требуют, – сообщил Гусев, шагая между своих ульев. – А может и больше.

      Усевшись рядом с участковым, старик выслушал его просьбу и шутливо погрозил ему пальцем.

      – Не вы ли еще вчера обвиняли меня в вере в потусторонние силы?

      – Со вчерашнего дня многое изменилось. Не в лучшую сторону.

      – К сожалению, не могу помочь вам, дорогой охотник за привидениями. Увы, жду звонка от старого друга из Башкирии. Сами знаете, какие проблемы со связью, если звонят издалека. Может, зайдете за мной часика через два? Я освобожусь…

      – Никита Сергеевич! Через два часа совсем стемнеет!

      – Что ж отлично! Взойдет полная луна и привидения выйдут на прогулку. Вы и переговорите с кем надо.

      – Все шутите, – Платов встал. – Тогда отправимся завтра?

      Гусев пожал протянутую руку.

      – Всегда к вашим услугам, мистер Холмс!

      – Превосходно, Ватсон!

      Несмотря на договор с Гусевым, Иван, поразмыслив, решил не откладывать визит в склеп на завтра. Вместо того чтобы свернуть к дому, он зашагал к кладбищу. Почти стемнело, но участковый прихватил фонарик и считал себя прекрасно подготовленным к экспедиции.

      По пути миновал сарай, в котором днем, под ворохом сена нашли две здоровенных бутыли с самогоном. Выливая напиток на землю, милиционеры очень жалели о том, что первач нельзя приобщить к делу в качестве вещественного доказательства. Да и у самого Ивана из глаз катилась скупая мужская слеза при виде того, как мать-земля впитывает то, что с благодарностью могли бы впитать печени ее сыновей.

      Платов обратил внимание на то, что от сарая до кладбища метров триста. Эх, и смелая все-таки баба эта Наташка! Не побоялась гнуть свою линию даже в непосредственной близости от логова черта.

      При мысли о черте участковый непроизвольно поежился.

      Прутики-веточки! Лозоплетельщика, конечно же, не существовало. Он жил только в подсознании Платова. Был воплощением интуитивного предчувствия беды. Если бы появился сейчас, обязательно предупредил бы о том, что какие бы ценные улики и не таил старый склеп, соваться туда одному все-таки не следовало.

      Да видно делать глупости было его коньком Платова. Перебираясь через пролом в ограде, участковый утешал себя тем, что он не касался старой иконы, а значит, ничем не мог навлечь на себя ни проклятия полоцкой игуменьи, ни гнева мертвого чекиста.

      Дорогу среди могил пришлось освещать фонариком. Иногда Иван не удерживался от того, чтобы не полюбоваться на изящество, с которым отковывались в минувших столетиях кресты и ограды.

      Новое