.

протер? – поинтересовался юноша, сдавая карты.

      – Да лучше б он его не протирал! – вспылил хозяин. – Так, пыль только тряпкой размазал… Ну вот как в такой мути работать, я вас спрашиваю!

      Проигравший толстяк заглянул во вновь полученные карты, насупился.

      – Сам виноват… – недружелюбно заметил он.

      – Я?! – возмутилось отражение хозяина. – У него в дому бардак, а я, выходит, крайний?

      – А то кто же? Я, что ли? Мы ведь их не просто должны отражать, мы их воспитывать должны…

      – Ну, завел! – с досадой сказал юноша. – Слышь, дядя Семен, уймись, а? Давай ходи лучше…

      Недовольный дядя Семен зашел с червей, однако уняться так и не пожелал.

      – Ты прости меня, конечно, Вася, – покряхтывая, молвил он, – но без души ты его отражаешь, без души… С холодком. Технично, не спорю, но без души. А ты его так отрази, чтобы ему жить захотелось, пить расхотелось, зеркало как следует захотелось протереть…

      – А вот до хрена там! – ощерилось отражение хозяина. – Ишь! Романтика нашел… Нет уж! Реалистом был – реалистом останусь. Пусть видит свою морду – как она есть! Бито…

      – Шестеркой, – шепнул у него за плечом некто незримый. – Шестеркой, Вася! Он десяткой покроет, а ты ему… У тебя ж вон две десятки!..

      – Цыц! – не оглядываясь, бросил хозяин. – Еще обслуга мне тут подсказывать будет! Иди вон штору колыхай…

      – А чего ее колыхать? – обиделся незримый. – Смотреть-то на нее все равно некому! Ушел твой орел и дверь запер…

      – А распорядитель? – надменно полюбопытствовал юноша.

      – И его нет. Сразу на биржу увеялся.

      Все невольно взглянули на радужный шар биржи. Кроме дяди Семена. Хмурился дядя Семен. Опять проигрывал.

      – Гляжу я на вас, на молодежь… – с недоброй усмешкой проговорил он, сгребая отражения карт в отбой. – То вам не так, это вам не эдак… Пыль ему, видишь ли, помешала! А вот мы в ваши годы, представь, не ныли, не привередничали… Ты вообще знаешь, где меня первый раз в зеркало приняли?

      – Знаю, – буркнул хозяин. – В Коринфе…

      – О! – сказал дядя Семен и потряс занесенной картой. – Коринф! – с наслаждением выговорил он, кроя короля козырной семеркой. – А потом еще в Афинах поработать успел… Да-с, это вам, господа лицедеи, не нынешние времена. Золотой Век! Эллада! Античность!.. И ведь в чем отражали-то? В полированной бронзе, черт знает в чем! А какую культуру отразили!

      – Да уж лучше в бронзе, чем в луже…

      – А сам ты откуда взялся? Не из лужи, что ль?

      – Лужа луже рознь. Однако, опять ты дурак, дядя Семен…

      Дядя Семен крякнул и, бросив карты, неприязненно оглядел тонущие в пасмурном полусвете пыльные глубины зазеркалья. Кое-где серая однотонность нарушалась цветными пятнами: там громоздились свалки отыгравших полуразрушившихся отражений комнатной мебели, ныне приспособленных для нужд обитателей сумеречного мира – в основном, для настольных игр.

      – М-да,