Буриданы. Незнакомка. Калле Каспер

голова, это тоже нормально?

      Впервые в течение этого разговора Незнакомка бросила на него быстрый изучающий взгляд.

      – У этого может быть какая-то иная причина.

      – Какая?

      Она некоторое время молчала, прежде чем ответила:

      – Этого я сказать не могу. Надо обследовать.

      Они дошли до шоссе и легко перебрались через него, в воскресенье движение было редкое; однако перед тем, как полезть на полотно, пришлось подождать, потому что со стороны Сочи приближался пассажирский поезд. Когда он проезжал мимо, совсем близко от них, они увидели таблички: «Ереван-Москва».

      – Я хочу переселиться в Ереван, – неожиданно сказала Лукреция.

      – Почему?

      – Я не люблю Тбилиси. Еще с большим удовольствием я переехала бы в Москву, но это сложно. С Ереваном проще, у меня там знакомые, они обещали найти работу по специальности. Только жить негде, но когда тетя выйдет на пенсию, мы обменяем квартиру. Дети тети Жанны уже учатся там, в университете, они очень довольны.

      Когда они перебрались через рельсы и стали спускаться на пляж, Эрвин сказал:

      – Я бы тоже хотел уехать куда-нибудь, таллинский климат мне вреден. Очень сыро, дуют холодные ветры. И это, кажется, влияет на людей – они тоже холодные. Эта страна полна ненависти.

      – Как интересно, а я всегда мечтала увидеть Прибалтику. Мне говорили, что там все намного культурнее, чем в России.

      – Это – остатки немецкой культуры, мы же их бывшая колония. Сами эстонцы еще ничего толком не создали. Когда я был молод, мне казалось, что Эстония – страна всех возможностей, но я быстро разочаровался. Люди завистливые, вся их энергия уходит на то, чтобы мешать другим совершать поступки.

      – Вы пессимист.

      Эрвин рассмеялся.

      – Нет, на самом деле я – оптимист, просто иногда хочется отвести душу. Нечасто бывает, что тебя понимают.

      Он чуть было не сказал – такого со мной вообще не случалось, но выбрал выражение поскромнее.

      На пляже Лукреция отвернулась, чтобы Эрвин мог без стеснения снять протез, а потом предложила помочь добраться до воды.

      – Обопритесь рукой на мое плечо.

      Ее кожа была загорелая, от тела исходило веяло теплом и Эрвин даже пожалел, что путь такой короткий, какой-то жалкий десяток прыжков.

      Они плавали долго, а потом легли рядом на воде.

      – Я бы хотел еще немного подискутировать относительно вашей профессии, – сказал Эрвин. – Вам не кажется, что на самом деле душевнобольных заметно больше, чем тех, кто попадает к врачу?

      – У нас есть такой критерий как норма, – ответила Лукреция, немного подумав. – Если поведение человека не выходит за установленные рамки, мы его больным не считаем.

      – То есть, если ему удается притворяться здоровым?

      Луреция коротко засмеялась.

      – Можно и так сказать.

      – Но если по существу? Каким критериям должен соответствовать здоровый человек? Теоретически, такой человек не должен врать, притворяться, ведь когда человек что-то скрывает, то он уже немного больной, неправда ли?

      Лукреция