Наварин (Собрание сочинений). Владимир Шигин

же выстрел в бочку разорвет в куски не только плот, но и то, несчастное судно, которому выпадет жребий оказаться рядом.

      Отдельно в глубине бухты держалась тунисская эскадра в три фрегата, она выполняла задачу подвижного резерва. Известные морские разбойники, тунисцы были готовы атаковать на абордаж те суда противника, которые будут серьезно повреждены.

      Высок был и моральный дух турецких и египетских моряков. Глашатаи наместника объявили, что тем, кто отличится в сражении, будут немедленно выделены большие земельные наделы в Мореи, даны рабы, а потому каждый сможет сразу стать настоящим богачом. Так не стоит ли ради своего будущего счастья поубивать зарвавшихся гяуров?

      Относительно численности турецко-египетского флота мнения историков несколько расходятся. Однако суммируя различные источники, можно с большой долей уверенности сказать, что он включал в себя: 3 турецких линейных корабля: 96, 84 и 74-пушечные, 5 египетских 64-пушечных тяжелых двухдечных фрегатов (по существу те же линейные корабли), 15 больших 50-пушечных турецких фрегатов, 10 брандеров и до 50 корветов и бригов. Общая численность команд составляла от 22 до 29 тысяч человек, а количество орудий разных калибров от 2100 до 2690.

* * *

      Немало крови попили у союзников за время Наваринской блокады и "нейтральные" австрийцы. Отряд венских кораблей под началом контрадмирала графа Дандоло все время настырно крутился рядом, мешая, провоцируя и выведывая. Задача у Дандоло была не из легких: пакостить союзникам и помогать туркам. Наши это понимали и видели все своими глазами, но поделать ничего не могли, ибо петербургская инструкция обязывала пребывать с венцами "в добром согласии и оказывать приязненное приветствие и расположение, сообразное с дружескими связями, между обоими императорскими дворами существующими…"

      – Ну и накрутили! – качал головой Гейден, в который уже раз бумагу гербовую читая, – Так теперь мне их за все вредительства целовать что ли?

      Англичанам и французам никто дружить с австрийцами не велел, но и они лишний раз связываться с нейтралами не желали.

      Однако все же настал момент, когда припекло. Нагло шныряя вокруг объединенной эскадры, австрийцы затем мчались во весь дух в Наварин, где докладывали Ибрагим-паше все изменения в составе союзников и их намерения. Решительный Кодрингтон, рассерчав, отписал графу Дандоло письмо, где пригрозил, что если подданные Габсбургов не перестанут столь враждебно себя вести, то он не будет делать различия для себя между ними и турками. В ответном послании граф изыскано извинялся. Однако уже на следующее утру были усмотрены австрийский фрегат и корвет, спешившие на всех парусах в Наварин.

      – Ну и Дандоло, ну и враль! – огорчился Кодрингтон и приказал дозорным фрегатам отсечь австрийцев от порта, а если те попробуют прорываться, то лупить пушками без всякой жалости.

      Лупить пушками не пришлось, ибо австрийцы, завидев опасность, тут же кинулись бежать.

      В адрес адмиралтейства вице-адмирал написал с горечью нескрываемой: "Я желал бы, чтобы