Привычное проклятие. Ольга Голотвина

побелел, отшатнулся. А Кринаш сплюнул и вернулся к своим заботам, постаравшись выбросить из головы востроносого чудака с его капризами.

* * *

      – А у тебя хорошо идут дела, приятель, – сказал капитан Фержен хозяину постоялого двора, выходя вместе с ним за ворота.

      – Не жалуюсь, идут кое-как. На хлеб хватает.

      – Не скромничай. Все-таки трех рабов купил.

      – Трех? Я? Всего-то двух, и тех с изъянцем, по дешевке.

      – Ну как же! Вон тот, здоровенный, что впереди вышагивает, – раз! Тот, что дома остался, купцу руку лечит, – два! И девчонка, которая нам лепешки…

      – Недотепка? Она не рабыня. Так, прибилась, неизвестно чья, сирота вроде. Ей всего-то лет двенадцать. И она с придурью. Заговорит – несет несуразицу. Работать начнет – все из рук да вдребезги! Я поначалу хотел согнать со двора, да жена что-то к ней привязалась. Мол, погоди, муженек, из служаночки выйдет толк. Ха! Толк из нее давно вышел, а бестолочь осталась.

      Фержен отвернулся, чтобы скрыть ехидную улыбку. Нетрудно догадаться, почему хозяйка так терпелива с девочкой. Для Дагерты, с ее лошадиной физиономией, была сущей находкой служанка еще более некрасивая, чем она сама. Девчонка, Недотепка эта самая – такие и с возрастом не расцветают!

      – А теперь и подавно не выгоню, – вздохнул Кринаш. – Задолжал я ей.

      – Задолжал? Ты? Девчонке этой?

      – Ну да. Не усмотрели мы весной за Нурнашем. Убежал, негодник, на берег, влез на старую иву – и сорвался в реку. Там такое течение, что не всякий взрослый выгребет. А Недотепка – дура дурой, а плавает, оказывается, как щука! Сиганула в воду…

      – Пап! – прервал рассказ детский крик, в котором звенели слезы. – Пап, мой тополек!

      Отец тут же прервал беседу, махнул спутникам – мол, идите, я вас догоню! – и поспешил к сынишке, который стоял неподалеку, сжав кулачки.

      – Пап, смотри! Это Битая Рожа! Зря мы его живым отпустили!

      С первого взгляда отец понял причину такой кровожадности своего отпрыска.

      Меж камней рос молоденький, чуть выше Нурнаша, тополек, дерево в здешних местах редкое. Должно быть, клочок пуха с семенами добрался сюда на плаще какого-то путника. Нурнаш обнаружил деревце летом и почему-то к нему привязался. Даже, пыхтя от усердия, поливал из добытого на кухне ковша. Весь дом знал о новой забаве хозяйского сына. А теперь тополек сломан! Мальчик прав: деревце попало под ноги кому-то из удиравшей стаи.

      Кринаш глянул в покрасневшее от горя и злости личико сынишки и бодро заявил:

      – Поможем! Не до конца деревце сломалось! А ну-ка, я сейчас…

      Выломать в кустах сухую прямую ветку, в два счета очистить ее ножом от мелких веточек… И вот уже четыре руки бережно прилаживают на место вершинку. Теперь надо примотать чем-нибудь к деревцу палку, как приматывают дощечку к сломанной руке…

      Увы, у Кринаша не оказалось с собой веревки. А «спасательный отряд» успел далеко отойти по берегу.

      Отец не успел даже огорчиться – малыш уже развязал свой поясок:

      – На,