Русь и Орда. Михаил Каратеев

в лаптях, холщовых портах и изорванной в клочья рубахе. В русых курчавых волосах его запеклась кровь, на щеке виднелся припухший багровый рубец.

      – Сказывай! – окинув его взглядом, приказал княжич.

      – С села Клинкова мы, что по тую сторону Ревны, поприщ[2] сорок отселя будет, – начал парень. – Ну, вот, вышли мы утресь на косовицу, а они, значит, брянцы-то, из лесу-то и налети! И давай, значит, нас имать и вязать! Мужиков и баб, всех повязали. Ну, кой-кто все же утек. Налетели они, стало быть, опосля на село, а там уже людишки упреждены были, – все в лес схоронились, одни старики пооставались. Ну, со зла они возьми да и подпали село…

      – Погоди, – прервал его Василий. – Сколько же их было, брянцев-то?

      – Да, почитай, сотни две конных.

      – А вел их кто, тебе ведомо?

      – Ведомо, пресветлый княжич! Вел их самолично дружок княжий, воевода Голофеев.

      – Ну, добро, дальше сказывай!

      – Ну, погнали нас, значит, в лес. По пути высмотрел я местечко и стрибанул было в заросли, но только достал меня один вой[3] плетью по рылу и привязал ремнем к своему седлу. Чуток не доходя Ревны, загнали нас всех на полянку, тут оставил воевода четырех караульных, а все прочее воинство повел грабить село Бугры, что оттель поприщ с пяток. Ну а караульные наши всему полону велели сесть в кучу посредь поляны, коней своих, всех вместе, привязали к дереву, а сами сели в холодке закусывать и брагу пить. Ну а я, значит, до одного из коней остался пристромленный. Только помалу я свои путы о стремя перетер, у трех коней неприметно отпустил подпруги, а четвертого, какой получше, отвязал, сиганул на него да и махнул в лес! Караульные крик подняли, но только покеда они коней своих заседлали, я уже далече утек. Лес энтот я знаю как свой двор, меня в ем не словишь! Ну и пригнал, значит, сюды…

      – Молодец, парень! Как звать-то тебя?

      – Лаврушкой звать, пресветлый княжич.

      – Добро, Лаврушка, ступай отдохни. Иванец, – обратился княжич к одному из слуг, – отведи парня в людскую, прикажи там его накормить и напоить да выдать ему новые порты и рубаху!

      Однако Лаврушка уходить не спешил и, переминаясь с ноги на ногу, просительно посматривал на княжича.

      – Ну, чего еще хочешь? – приветливо спросил Василий.

      – Дозволь, пресветлый княжич, послужить тебе! Повели взять меня в твою дружину. Живота не жалеючи буду за тебя биться, с кем укажешь. Конь у меня есть теперь ладный, с седлом и со всею справой.

      – А семья твоя что скажет? Аль у вас и без тебя работников достает?

      – Никого у меня нету, княжич: с малых годов сирота я. Господа ради у чужих людей возрос.

      – Ладно, – с минуту подумав и оценивая парня взглядом, сказал Василий. – Коли так, оставайся, мне ратные люди нужны. Токмо не мысли, что будешь ты биться за меня либо за князя, родителя моего. Нам того не надобно, а вот рубежи свои мы блюдем крепко и будем биться за то, чтобы люди на землях наших могли спокойно пахать и косить и чтобы не угонял их в неволю ни злой сосед, ни поганый татарин. Ну, ступай теперь

2

Поприще – верста. В старину она была несколько длиннее нынешней.

3

Вой – воин, ратник.