Зеркало воды. Сергей Игнатьев

говорит Вика – длинноногая, загорелая, чем-то ужасно похожая на саму Варьку в молодости. – Это бабушка для вас вязала… Я доделала.

      И протягивает пышный-пышный, ажурный-ажурный, яркий-яркий шарф. Неровный – сразу видно, где одна мастерица начала работать, а где другая продолжила. И, глядя на эту линию, на стык, Сашенька как- то сразу верит, что Варьки больше нет; она не плачет, просто садится в кресло, прижимает к груди новый шарф и дышит. И дышит.

      Надо дышать.

      Вике неловко быть рядом с полузнакомой старухой, но она добрая девочка – остаётся до самого вечера, хозяйничает в Сашином буфете, заваривает липовый чай, гладит её по мягким седым волосам. Уходя, обещает вернуться назавтра – помочь с уборкой. После двухмесячного отсутствия пыль скопилась повсюду.

      Ночью Сашеньке снится тот же сон – тихий двор, липы и лето.

      Просыпается она безмятежная.

      Собирается долго, тщательно. Расчёсывается, отглаживает любимое голубое платье, кутает плечи красивым Варькиным шарфом – и идёт к метро. В молодости она бы до Смоленской и пешком добралась; а сейчас едет с передышками, часто выходя из душного вагона, целый час и ещё полчаса ковыляет до Денежного.

      …В это не верится совершенно, но дворик там действительно есть.

      Красная «Победа» приткнулась в полутени под липой; на капоте дремлет полосатая кошка. У лавки рассыпана горстка семечек, и стая наглых воробьёв теснит от них одного толстого голубя. Качели заняты девочкой в джинсовом комбинезоне; её раскачивают двое мальчишек.

      Сашенька некоторое время наблюдает, а потом спрашивает:

      – Простите, а вы случайно тут в классики не играете?

      Оборачивается один из мальчишек, белобрысый и черноглазый.

      – Играем, – отвечает он спокойно, глядя сквозь неё. – Хочешь с нами?

      И Сашенькина робость вся куда-то исчезает.

      – Хочу. Только мне бы клеточек поменьше. – и она виновато постукивает по асфальту костылём.

      Девочка спрыгивает с качелей – лихо, на лету, – достаёт из кармана зелёный мелок и тщательно вычерчивает на асфальте дорожку из девяти клеток. Смотрит с кошачьим прищуром:

      – Ну, давай. Только, чур, задом наперёд. Без биты. Сумеешь?

      Сашенька кивает – и ступает в «дом».

      …девять…

      Прыгнуть на седьмую-восьмую двумя ногами – невозможно, даже переступить – и то невыносимо, но она пробует и всё ждёт, когда же прострелит болью от колена и до самого сердца.

      Но боли нет.

      …семь-восемь…

      Костыль выворачивается из рук, как живой, но звука падения не слышно.

      …шесть…

      Пропадает из воздуха запах гари от Садового кольца. Где-то рядом звенит троллейбус; тополиный пух на мгновение скрывает блёкло-синее небо, а затем исчезает.

      …четыре-пять…

      И падает, впитывается в землю тень башни- высотки, а из трещины в асфальте, у самой ноги, выстреливает росток одуванчика, закутывается в розетку листьев – и подмигивает жёлтым глазом-цветком.

      У