О науке и искусстве. Леонардо да Винчи

знания этих имен можно жить очень весело, как это видно на примере глухих от рождения, то есть на немых, объясняющихся посредством рисунков, которыми многие из них развлекаются. И если ты скажешь, что зрение мешает сосредоточенному и тонкому духовному познанию, посредством которого совершается проникновение в божественные науки, и что эта помеха привела одного философа к тому, что он лишил себя зрения, то на это следует ответ: глаз как господин над чувствами выполняет свой долг, если он препятствует не наукам, а путаным и лживым рассуждениям, при которых всегда ведутся споры, сопровождаемые великим криком и рукоприкладством. То же самое должен был бы делать и орган слуха, который больше всего от этого страдает, так как он лишается согласия, связующего все чувства. И если некий философ вырывает себе глаза, чтобы избавиться от помехи в своих рассуждениях, то прими во внимание, что такой поступок соответствует и его мозгу, и его рассуждениям, ибо все это было глупостью. Разве не мог он зажмурить глаза, когда впадал в неистовство, и держать их зажмуренными до тех пор, пока бешенство его не истощится? Но сумасшедшим был человек, безумным было рассуждение, и величайшей глупостью было вырывать себе глаза.

* * *

      Глаз, посредством которого красота вселенной отражается созерцающими, настолько превосходен, что тот, кто допустит его потерю, лишит себя представления обо всех творениях природы, вид которых удовлетворяет душу в человеческой темнице при помощи глаз, посредством которых душа представляет себе все различные предметы природы. Кто потеряет глаза, тот оставит душу в мрачной тюрьме, где теряется всякая надежда снова увидеть солнце, свет всего мира. И сколько таких, кому ночные потемки, хотя они и недолговечны, ненавистны в высшей мере! О, что стали бы они делать, когда бы эти потемки стали спутниками их жизни?

      Конечно, нет никого, кто не захотел бы скорее потерять слух и обоняние, чем глаза, хотя потеря слуха влечет за собою потерю всех наук, выражаемых словами; и поступают так только для того, чтобы не потерять красоту мира, которая заключается в поверхностях тел, как случайных, так и природных, отражающихся в человеческом глазу.

* * *

      Если живописец пожелает увидеть прекрасные вещи, внушающие ему любовь, то в его власти породить их, а если он пожелает увидеть уродливые вещи, которые устрашают, или шутовские и смешные, или, допустим, жалкие, то и над ними он властелин и бог. И если он пожелает породить населенные местности и пустыни, места тенистые или темные во время жары, то он их и изображает, и равно знойные места во время холода. Если он пожелает долин, если он пожелает, чтобы перед ним открывались с высоких горных вершин широкие поля, если он пожелает за ними видеть горизонт моря, то он властелин над этим, а также если из глубоких долин он захочет увидеть высокие горы или с высоких гор глубокие долины и побережья. И действительно, все, что существует во вселенной как сущность, как явление или как воображаемое, он имеет сначала в душе, а затем в руках; а они настолько превосходны, что в одно и то же