Блокада. Запах смерти. Алексей Сухаренко

известного певца, об обнаруженных в Волковой деревне вещах с квартиры Христофорова, а затем о следах, приведших к охраняемому овощехранилищу, каким-то образом оказавшемуся связанным с продуктовым резервом и фамилией начальника сгоревших Бадаевских складов. Глаза Огурцова загорелись, и он даже одобрительно хлопнул по столу. Но неожиданно лицо его опять стало усталым.

      – Значит, говоришь, Соскова не успел опросить?

      – Да. Обещал через полчаса освободиться, а затем вдруг куда-то уехал вместе с Брюжаловым, председателем комиссии, – пояснил капитан.

      – А Сосков знал, чем ты интересуешься?

      – Думаю, бухгалтерша могла ему об этом сказать.

      – Еще утром? – уточнил Огурцов.

      – Одиннадцати часов не было.

      – Так, так… – прикидывал что-то в уме Огурцов. – Кроме тебя об овощехранилище кто-нибудь знает?

      – Ребята из группы Солудева, они же со мной на обыске в Волковой деревне были, – кивнул Петраков. – Но о том, что там всплыла фамилия Соскова, кроме меня и вас, никому не известно.

      – Что ж, уже лучше, – облегченно вздохнул Огурцов.

      – Не понял. – Алексея удивила реакция старшего майора госбезопасности.

      – Эх, капитан, капитан… – снова вздохнул Огурцов, – хороший ты спец, но начисто лишен политического чутья.

      – Да нет тут никакой политики, – не выдержал Петраков, – банальная уголовщина.

      – Уголовщина, говоришь? – усмехнулся начальник. – А вот этот приказ об откомандировании трех сотрудников, тебя в том числе, в комендантский истребительный батальон прочесть не хочешь?

      Огурцов протянул Петракову приказ за подписью комиссара госбезопасности 3-го ранга начальника Управления НКВД, в котором значилось, что для борьбы с немецкими диверсионными группами он и еще два офицера откомандированы в качестве командиров контрдиверсионных групп, с прибытием к новому месту службы в течение суток и постановкой на довольствие согласно штатному расписанию.

      – Списки откомандированных утверждались три дня назад и тебя в них не было, а час назад принесли приказ, и твое имя в нем появилось, – с явным сожалением пояснил начальник.

      – Ну, может, это никак не связано… – начал было капитан.

      – Я позвонил комиссару, – прервал его Огурцов, – сообщил, что ты мне нужен на расследовании ряда тяжких преступлений. И знаешь, что наш старик сказал? Что ты проявляешь ненужное служебное рвение, которым сбиваешь комиссию с целей и задач, которые перед ней поставил горкомпартии.

      – Таково его мнение? – огорчился Петраков.

      – Хоть я и не должен тебе говорить, да ладно… – досадливо качнул седой головой старший майор. – Ему позвонили именно из городского комитета партии, и специально в отношении тебя была рекомендация о срочной отправке на фронт.

      – На фронт? – еще больше удивился Петраков.

      – Вот поэтому комиссар и включил тебя в приказ, чтобы как-то улеглось все и потом можно было опять задействовать тебя в управлении.