Пластун. Николай Черкашин

на обе российские столицы и однажды уже попытал себе счастья Буонопартий, как называл Наполеона отец.

      Павлу очень понравились и мои родители, особенно отец, и сам город над могучей быстрой рекой, не чета медлительной Неве, и сестры Ухналевы, и их девичье окружение.

      И вот теперь с высоты небес я был повержен на грешную и унылую землю – Кристина выбрала не меня…

      Июньская ночь благоухала сиренью и жасмином. Этот прекрасный горьковатый аромат престранно щемил душу, рождая ощущение тревоги. Только потом я пойму, что слитный запах этих простых цветов всегда будут предвещать мне начало всех войн в моей жизни… А тогда я просто упивался им и своим первым любовным горем, и этим ночным одиночеством под сенью стен древнего замка…

      Домой я возвращался один в весьма мрачном состоянии духа. Собственно, домой я и не пошел, а отправился на высокий берег Немана, где стоял Замок. Дорогу мне то и дело пересекали войсковые обозы, колонны солдат, конные батареи. Все они двигались куда-то под покровом ночи. В Гродно в то лето было необыкновенно много всяких войск. Я не придавал этому никакого значения. Я думал о том счастливом поручике, который увел у меня Кристину. Неужели она прельстилась его гусарским мундиром? Может быть, и мне надо было поступать в Николаевское кавалерийское училище, как настаивал отец, а не в консерваторию?

      «В нашем казачьем роду все были строевыми офицерами, – убеждал он меня. – А из тебя в лучшем случае выйдет полковая капель-дудка… Ладно, учись, – безнадежно махал он рукой, видя, как перекашивается мое лицо. – Трубачи тоже нужны».

      К музыке меня пристрастила мама, сама выпускница московской консерватории по классу вокала. Она прекрасно пела – до моего рождения, а потом целиком посвятила себя семье, кочевой жизни казачьего офицера. После ранения в Порт-Артуре войсковой старшина Проваторов определился на более-менее спокойную службу в Корпус пограничной стражи и навсегда осел в Гродно. Правда, каждое лето отправлял нас с мамой на Дон, в свою родную станицу Зотовскую, где доживала свой век моя бабушка Евпраксия.

      А может, прав был отец? Если бы я предстал перед Кристиной во всем блеске казачьего мундира, она бы сделала иной выбор?!

      Я услышал за спиной торопливый постук легких туфелек, оглянулся – меня догоняла Таня, придерживая на скором шагу подол длинного бального платья.

      – Почему вы так рано ушли? – спросила она меня, слегка запыхавшись. – Даже десерта не дождались!

      – Мне показалось, что мой уход никто не заметит.

      – Что за глупости?! Конечно заметили! Кристина послала меня за вами! – слукавила Таня, но я не стал ей возражать. Мне было приятно, что этой девушке мое присутствие на вечере было вовсе небезразлично.

      – Я так бежала, что чуть не попала под лошадь! Почему так много военных сегодня?

      – Наверное, начались большие маневры… Не соблаговолите ли вы немного прогуляться со мной?

      – Соблаговолю. Только недолго.