Убийца не придет на похороны. Андрей Воронин

всегда рискую. Кстати, кто не рискует, тот не пьет шампанское. Анестезиолога сюда, будем оперировать.

      Случай был необычным. С подобным букетом травм Рычагову сталкиваться раньше не приходилось. Через несколько минут принесли снимок, и Геннадий Федорович принялся его изучать.

      Да, ситуация была безнадежной. Но Рычагову почему-то хотелось рискнуть, он и сам не знал из-за чего. Шанс на то, что этот мужчина выживет, был почти нулевым. Но шанс, хоть и ничтожный, все-таки имелся, один из тысячи, но был. И стоило рискнуть, стоило взяться.

      Тамара смотрела на Геннадия Федоровича так, как преданный пес смотрит на хозяина.

      – Давай, давай, Томочка, готовимся.

      – А может не надо, Геннадий Федорович? – спросила женщина.

      – Надо, дорогая, надо. Попробуем. Так умрет или под скальпелем умрет, а вдруг спасем?

      – Ну, смотрите…

      Операция длилась пять часов. И все эти пять часов Геннадий Федорович Рычагов провел на ногах. Когда операция закончилась, он был мокрый. Пот тек по спине, по лицу, и Тамара даже не успевала салфеткой вытирать его.

      – Все, – выдохнул Рычагов, покидая операционную и пошатываясь, время от времени приостанавливаясь, направился в свой кабинет. Тамара спешила за ним.

      – Ну, что скажешь? – обратился Рычагов к ассистентке, сдирая с лица маску, а с рук перчатки.

      – Такого я еще не видела, – не скрывая восхищения произнесла Тамара. – Талант либо есть, либо его нет.

      – Сегодня, наверное, мой день, сегодня, наверное, звезды благоприятны ко мне и господь бог помог мне совершить невозможное.

      – Так вы думаете, он будет жить?

      – Теперь все в его руках, – сказал Рычагов, – если ему самому захочется выжить, то будет жить, а если не захочется, тот тут мы все бессильны. Кстати, Тома, следи и докладывай как он там. Правда, я думаю, он придет в себя дня через два или три, слишком уж ему голову размозжили, да и нож прошел в каком-то миллиметре от сердца. В общем, везучий этот мужик.

      – Ему повезло, что вы были на месте, – произнесла Тамара, включая электрочайник.

      – Нет, нет, чай потом. Возьми там, в шкафу, коньяк, налей мне вот столько, – и Рычагов, сдвинув три пальца, приложил их к стакану, показал Тамаре сколько наливать. – И себе налей, ты тоже трудилась, как пчелка, наверное, два литра пота с меня вытерла.

      – Да ну, Геннадий Федорович, бросьте, бросьте.

      – Да ты и сама мокрая, у тебя майка к телу прилипла так, словно ты под дождем была. Никогда раньше не замечал, что бы ты потела.

      – Ерунда, сейчас приму душ.

      – Нет, вначале давай выпьем, надо снять напряжение.

      Тамара достала коньяк, Рычагов подошел к ней, взял из рук бутылку.

      – Кстати, Томочка, женщине наливать неприлично, давай этим займусь я.

      Рычагов налил и, взяв стакан, передал его Тамаре.

      – Ну, за здоровье нашего пациента!

      – За вас, Геннадий Федорович, только за вас, за ваши золотые руки.

      – Перестань, Тома, ты мне это говоришь почти каждый день.

      – Я это могу говорить по десять раз в день, потому что это правда.

      – Если