Гусариум (сборник). Андрей Ерпылев

о каком правильном сражении не могло быть речи. Гусары носились везде, сшибались с немногочисленными конноегерями, гонялись за убегавшей пехотой, пытались достать тех, кто запрыгнул на повозки или залег под ними. Спереди, со стороны дозора, тоже доносились звуки схватки, только никому не пришло в голову вслушиваться в происходящее там.

      Сначала один солдат взметнул вверх руки в знакомом жесте, затем второй, а там и все, кто оставался на ногах. Глупо погибать, если плен сулит спасение.

      – Пленных собрать. Раненых перевязать. Да, посмотрите, что в повозках. Успели кого ограбить или нет? – распоряжался Раковский.

      Только сейчас стало видно, что партизанская партия невелика, раза в два поменьше плененного отряда. В чистом поле никакого разгрома бы не случилось. Возможно, нападения тоже.

      Зато теперь хоть кормить будут. Мертвым-то уже всё равно, а живые устали от холода, от голода. Что толку в награбленных богатствах, когда нечего есть?

      Будем считать, что к лучшему.

      – Петров! Донесение нашему князю! Четверо пленных офицеров, полторы сотни солдат. Да еще порублено немало. Сейчас посчитаем, – Раковский был весел и бодр.

      Пусть нынешняя война считалась малой, так ведь, понемногу да потихоньку, и «Великая армия» исчезнет, словно не приходила никогда на Русь.

      Не знали чужаки старой русской пословицы, что дома и стены помогают. В данном случае – лес. Да только ли лес! Так называемая нечисть и та ополчилась на пришельцев, посягнувших на ее территорию и уклад. Это ведь местные лешие указали местечко для засады да отвели супостатам глаза.

      – Спасибо! – прокричал лесу майор.

      Права оказалась прелестная гостья. Приходит конец нашествию. В одном ошиблась Юлия Михайловна: не дождется корсиканский узурпатор морозов. Раньше из Москвы побежит. По снежку его гнать будем. От стен ли Смоленска, еще дальше. Просидел на месте лишнее время, теперь познакомится в бегстве с русской зимой. В снегах его и закопаем, чтобы другим неповадно было.

      Ладно, его армию. Сам пусть помирает на Елене ли, на Жозефине… Не девичьим ушкам слышать подобное.

      Раковский радостно улыбнулся. Сам бы он предпочел умереть рядом с Юлией.

      Где она сейчас? Хочется верить, что в поместье. С нее станется…

      С нее действительно сталось. Конь слушается, стрелять научилась, Саня исчез, а делать осенью в поместье нечего. Знакомые появились. Общая беда сближает, и в поместье стали заезжать соседи, а главным образом – соседки. Мужчины почти поголовно отправились в армию или в ополчение, оставшиеся занимались заготовками для армии, и в деревнях оставались в основном жены, дочери и многочисленные беженцы из тех, чья родня проживала в Калужской губернии и кому не хотелось отправляться еще дальше в глубь страны. От них Юлия узнала много полезного, но в целом в подобном обществе было невыносимо скучно. С Прокопом и то куда интереснее. Домовой прожил долгую жизнь и помнил то, что уже забыли люди, а уж Юля не знала вообще. Российская