Рай Сатаны. Виктор Точинов

тех, кто не вернулся. За тех, кого к вам довезти не успели…

      Милена добавила:

      – И за тех, кого успели, но… Тут ведь тоже не боги работают, воскрешать не умеют…

      Выпили, закусили, она заговорила с неожиданной тоской и злостью:

      – Ты знаешь, каково это: лежит вот такой, как ты, молодой и красивый, лежит и умирает, и ничего не сделать, а он уж и говорить не может, только смотрит с надеждой… А рядом, за стеночкой, уже номерок выписывают.

      – Какой номерок? – не понял я.

      – Тот, что на ногу! На большой палец! – она почти кричала. – И вниз, в подвал, в морг, спецлифт номер два, на других этажах не останавливается…

      Долго молчали. Каждый о своем… Я – о том, что спецлифт моей жизни тоже отчего-то на нормальных этажах до сих пор не останавливался. Лишь на тех, где кровь, грязь, стрельба, взрывы, трупы… Теперь вдруг кабина остановилась сама собой, дверцы распахнулись, – снаружи чисто, тихо, мирно… Спокойно… Но я боюсь сделать шаг в эту тишину и покой. Потому что привык не выходить, а выпрыгивать, расчищая себе путь длинной очередью и перекатом уходя с линии ответного огня. И начинать панихиду с танцами…

      – Я дура, – произнесла вдруг Милена спокойно и тихо. – Тридцатилетняя рыжая дура… Человек родился заново, а меня понесло… не туда и не о том… Давай начнем всё с начала?

      – Давай… Всё-все?

      – Ага.

      – С самого-самого?

      – С самого. Да ты хоть помнишь, как все началось?

      – Дословно, – похвастался я и процитировал самого себя шестимесячной давности:

      – Девушка, а как вас зовут?

      Ну да, каюсь, не самое оригинальное начало знакомства… Но большего трудно ожидать от человека, только-только выкарабкавшегося из комы.

      – Кому девушка, а кому дежурная по блоку, – подхватила игру Милена.

      – И все-таки? Не люблю, когда мне делают уколы незнакомки.

      – Милена Станиславовна…

      – А потом я хотел спросить: «Можно просто Мила?», но не успел, снова обрубился… И спросил в другой раз, при следующей встрече.

      – Когда меня называют Милой, мне хочется царапаться… – продолжила цитировать Милена уже вторую нашу встречу.

      – А Леной?

      – Кусаться!

      На том, помнится, фантазия у тогдашнего капитана Дашкевича иссякла… Или иссякли силы, и он снова провалился в беспамятство. У нынешнего майора Дашкевича и с фантазией, и с запасом сил дело обстояло значительно лучше. И он – в смысле я – отклонился от сценария давнишних диалогов:

      – А как тебя звала мама? В детстве?

      – Илькой…

      – Если буду так тебя называть – начнешь кусаться или царапаться?

      – Нет, я начну…

      Закончила ответ она не словами, а действием. Ожидаемым и все же неожиданным… Надеюсь, мои соседи по отделению никогда ничего не узнают, не то смертность по третьей терапии резко повысится… И удивленный майор медицинской службы Гуссейнов изумленно начнет подписывать свидетельства с весьма неординарной записью в графе о причине смерти: