Подкидыш. Филиппа Грегори

при создании святого распятия – а их было четыре в центральной части, они поддерживают поперечную перекладину, – то получается всего семь. Всего семь ногтей. Пусть каждый ноготь был даже пять дюймов в длину. Тогда для создания святого распятия было использовано примерно тридцать пять дюймов ногтей. Но ведь имеются тысячи таких реликвий. Речь не о том, является ли подлинным каждый ноготь или его кусочек. Не мне об этом судить. Но я никак не могу смириться с очевидностью того, что этих ногтей слишком много для одного распятого.

      Инквизитор по-прежнему не произносил ни слова.

      – Это же просто числа, арифметика, – беспомощно пролепетал Лука. – Я пытался оперировать только числами. Я вообще очень часто о них думаю – они меня страшно интересуют.

      – И ты взял на себя смелость решить этот вопрос с помощью чисел? Ты имел наглость утверждать, что по всему миру разбросано слишком много Его ногтей, чтобы все они были подлинными? Что далеко не все они действительно изъяты со святого распятия?

      Лука упал на колени, понимая, сколь глубока его вина.

      – Но у меня же ничего плохого и в мыслях не было, – прошептал он, поднимая глаза и вглядываясь в скрытое тенью лицо инквизитора. – Мне просто стало интересно, а потом я произвел некоторые расчеты, и наш настоятель случайно нашел листок с этими расчетами, и я… – Он внезапно умолк.

      – Настоятель вашего монастыря вполне справедливо обвиняет тебя в ереси и в том, что ты занимаешься недозволенными исследованиями, а также неверно цитируешь Библию, используя ее в своих личных целях и читая Священную Книгу без наставника. К тому же, по его словам, ты проявляешь непростительное свободомыслие, без разрешения и в неурочное время берешь в библиотеке книги, в том числе запрещенные… – Инквизитор помолчал, а потом продолжил зачитывать вслух список прегрешений, совершенных Лукой, то и дело строго на него посматривая. – Но хуже всего то, что ты проявляешь преступное свободомыслие! Ведь, поступая в монастырь, ты поклялся соблюдать тамошний устав и придерживаться определенных представлений и верований, откуда же вдруг подобная самостоятельность?

      – Я виноват, простите меня, – пролепетал Лука.

      – Церкви не нужны люди, проявляющие излишнюю самостоятельность мышления.

      – Я знаю, – еще тише сказал Лука.

      – Ты давал обет послушания – обет, прежде всего запрещающий всякое свободомыслие.

      Лука совсем повесил голову: ему оставалось лишь ждать вынесения приговора.

      Пламя свечей вдруг заплясало на холодном сквозняке – видимо, кто-то приоткрыл входную дверь.

      – И что, тебя всегда одолевали подобные мысли? Насчет чисел?

      Лука кивнул.

      – Есть ли у тебя в монастыре друзья? Ты с кем-нибудь обсуждал свои… открытия?

      Лука покачал головой.

      – Нет, этого я ни с кем не обсуждал.

      Инквизитор заглянул в свои заметки.

      – Но у тебя ведь, кажется, есть приятель по имени Фрейзе?

      Лука впервые за все это