Русский булочник. Очерки либерал-прагматика (сборник). Юлия Латынина

Сталиным диверсанты жгли деревни за линией фронта, обрекая людей на смерть? Ответ: меры Сталина возымели действие.

      Страшный ответ заключается в том, что войну (в том смысле, в котором мы понимаем эту войну) действительно выиграл Сталин. А оружием, которым он ее выиграл, – стал не танк, не самолет, не гаубица, а заградотряд.

      Как воевала Красная армия? Что было ее основным приемом?

      «До самого конца войны русские, не обращая внимания на потери, бросали пехоту в атаку почти в сомкнутых строях», – пишет генерал Меллентин.

      «Атаки русских проходят, как правило, по раз и навсегда данной схеме – большими людскими массами – и повторяются несколько раз без всяких изменений», – сообщает немецкая разведка в 1942 году.

      «Большие плотные массы людей маршировали по минным полям. Люди в гражданском и бойцы штрафных батальонов двигались вперед, как автоматы, бреши в их рядах появлялись, когда кого-нибудь убивало или ранило взрывом мины. С расстояния в 600 метров мы открыли огонь, и целые отделения в первой толпе атакующих повалились на землю… Уцелевшие одиночки тупо шли вперед. Это было жутко, невероятно, бесчеловечно. Ни один из наших солдат не стал бы двигаться вперед», – это уже немецкий офицер о боях под Киевом.

      Так это выглядело в описании немцев.

      Так это выглядело в описании немецких генералов.

      А вот так это выглядело в описании Николая Никулина, члена-корреспондента Российской академии художеств, ведущего научного сотрудника Эрмитажа, который в 1941-м попал связистом в 13-й артиллерийский полк.

      Провоевав всю зиму 41-го под Ленинградом, он описывает страшную картину: геологические слои трупов, павших в боях у станции Погостье. «Позже, весной, когда снег стаял, открылось все, что было внизу. У самой земли лежали убитые в летнем обмундировании в гимнастерках и ботинках. Это были жертвы осенних боев 1941 года. На них рядами громоздились морские пехотинцы в бушлатах и широких черных брюках. Выше сибиряки в полушубках и валенках, еще выше политбойцы в ватниках и тряпичных шапках, на них тела в шинелях и маскхалатах, с масками на головах и без них».

      Рядовые, которых гнали в бой заградотряды, не могли отступить. Но это не означало, что не могут отступить командиры. Для того чтобы отступить, им надо было всего лишь израсходовать личный состав. Тогда они могли отступать, не боясь быть расстрелянными.

      «Давай, твою мать, дорасходуй живую силу – и отступаем на переформирование», – это воспоминания отца Дмитрия Орешкина.

      В воспоминаниях Николая Никулина есть такая деталь: после войны он встречается с немцем, который воевал против русских с той стороны. Немец вспоминает, как к ним на передовую прискакал молоденький лейтенантик и ну поднимать войска в атаку: за Фатерлянд, за Гитлера! Первым вскочил на бруствер, первым получил пулю – в атаку никто не пошел.

      У руководителей Красной армии таких проблем не было. Вот – 311-я дивизия, возле того же Погостья, Никулин случайно видит ее командира: «Я заглянул в щель сквозь приоткрытую обмерзлую плащ-палатку, заменявшую