Пушкин в жизни. Спутники Пушкина (сборник). Викентий Вересаев

только прекрасным его дарованиям. В поведении резв; но менее противу прежнего.

      И. К. Кайданов. Из «Ведомости о дарованиях, прилежании и успехах воспитанников по части географии, всеобщей и российской истории». – В. П. Гаевский. Дельвиг. – Современник, 1853, № 2, с. 67.

      У одного из царскосельских жителей, графа В. В. Толстого, был домашний театр, на котором играла труппа, составленная из крепостных людей. Лицеисты посещали его спектакли, на которых, вместе с другими посетителями, засматривались на первую любовницу доморощенной труппы, Наталью, которая, однако ж, была плохою актрисою. К ней Пушкин написал в 1814 г. послания К Наталье и К молодой актрисе.

      В. П. Гаевский. Пушкин в лицее. – Современник, 1863, № 7, с. 139.

      Ma taille à celle des plus longs,

      Las! n’est point égalée;

      J’ai le teint frais, les cheveux blonds

      Et la tete bouclèe.

      (Мой стан со станом высоких, увы, не может равняться: у меня свежий цвет лица, белокурые волосы и курчавая голова.)

      Пушкин. Mon portrait, 1814.

      В молодости Пушкина волоса его были почти светло-русы.

      П. А. Корсаков (брат лицейского товарища Пушкина). В примечании к стих. «Mon portrait». – Маяк, 1840, ч. III, с. 24. Цит. по: А. С. Пушкин. Полн. собр. соч. СПб.: Изд. Брокгауза—Ефрона, т. I, с. 169.

      Брат Пушкина, Лев Сергеевич, по словам его племянника Л. Н. Павлищева, утверждал, что тут заключается неверность и что его старший брат всегда был темноволосым; что будто бы однажды младший Пушкин указал брату на эту несообразность, и поэт отвечал, что употребил выражение «cheveux blonds» только ради рифмы с «plus longs». Л. Н. Павлищев в последнее время, по крайней мере, судя по его письму ко мне от 8 февр. 1899 г., утверждает, что «волосы А. С. Пушкина в детстве были белокурые».

      Д. Н. Анучин. Антропол. эскиз, с. 33.

      Вопреки составившемуся как-то преданию, Пушкин в детстве никогда не был белокурым, а еще при поступлении в лицей имел темнорусые волосы.

      Гр. М. А. Корф. Записка. – Я. К. Грот, с. 246.

      Нельзя не вспомнить сцены, когда Пушкин читал нам своих «Пирующих студентов». Он был в лазарете и пригласил нас прослушать эту пьесу. После вечернего чая мы пошли к нему гурьбой с гувернером Чириковым. Началось чтение:

      Друзья! Досужный час настал,

      Все тихо, все в покое…

      и проч.

      Внимание общее, тишина глубокая по временам только прерывается восклицаниями. Кюхельбекер просил не мешать, он был весь тут, в полном упоении. Доходит дело до последней строфы. Мы слышим:

      Писатель! За свои грехи

      Ты с виду всех трезвее:

      Вильгельм, прочти свои стихи,

      Чтоб мне заснуть скорее!

      При этом возгласе публика забывает поэта, стихи его, бросается на бедного метромана, который, растаявшись под влиянием поэзии Пушкина, приходит в совершенное одурение от неожиданной эпиграммы и нашего дикого натиска. Добрая душа был этот Кюхельбекер! Опомнившись, просит он Пушкина еще раз прочесть, потому что и тогда уже плохо слышал одним ухом, испорченным золотухой.

      И. И. Пущин. Записки. – Л. Н. Майков, с. 62.

      Пушкин был свидетелем