Толчок восемь баллов. Владимир Кунин

по бокам мотора, с разных его сторон, сидят люди. Слева – водитель, справа – пассажир.

      Водителю Палпалычу пятьдесят. Пассажиру Толику – сорок.

      Толик и в семьдесят будет Толиком, а поглядеть на Палпалыча, так он Палпалычем чуть ли не с детства был… И люди это очень хорошо чувствуют. Поэтому никогда никому не приходит в голову назвать Палпалыча – Пашей, а у Толика – спросить его имя-отчество.

      Толик курил, стряхивал пепел в бумажный кулечек и грустно шевелил пальцами босых ног.

      – И куришь, и куришь, и куришь! – беззлобно, но строго вещал Палпалыч. – Ты же, Толик, жутко куришь. Ты бы выпивал лучше… Налил, шлепнул, и эффект налицо. Главное, чтобы в привычку не вошло. А так, для аппетита, да ради бога! Кто тебе чего скажет?!

      Толик стыдливо сунул кулечек с пеплом и сигаретой вниз, между колен.

      – Я уважаю, когда мужик самостоятельный, – сказал Палпалыч, в первую очередь имея в виду себя. – Когда чего захочет, то и сможет… Это я понимаю. А так это все фуфло…

      Толик тоскливо посмотрел вбок на мокрый русский пейзаж, убегающий назад за фургон, и затушил сигарету в кулечке.

      – Две с половиной тыщи – не деньги. И вахтер – не работа. Будь ты хоть в Академии наук вахтером – все равно вахтер.

      – Так ведь и работа: сутки через трое, – слабо возразил Толик.

      – А трое суток груши околачиваешь?

      – Зачем груши? Одному другу шашлык помогаю готовить…

      – Ну ты даешь! Ты что ж, и болтать по-ихнему можешь?

      – Могу.

      – И все-все понимаешь?!

      – Так я ж там родился… И вырос, – сказал Толик.

      Потом Толик стоял сзади машины у распахнутых фургонных дверей, а Палпалыч сверху подавал ему мешки и хохотал:

      – Пять тысяч верст – и два мешка!.. Ну Толик! Ну торговец! Рокфеллер хренов! Олигарх, мать твою!..

      – Ничего, – покорно сказал Толик и поставил второй мешок на землю.

      Палпалыч развеселился еще пуще:

      – Вона торговцы! Вона они где, купцы-то настоящие!.. – И Палпалыч ткнул пальцем в темноту фургона: – Двести восемьдесят два ящичка по тридцать два килограммчика… «Джонатан-стандарт»!

      Он отодрал планку от крайнего верхнего ящика, вынул оттуда ярко-красное яблоко и протянул его Толику.

      – Вот это дело! Лопай, лопай… Девять тонн – девять тыщ килограмм. Считай по полста рублей за кило. Сколько это будет? Вот то-то и оно! И всем хорошо. И все при деле, все при бабках! И я в полном порядке…

      Палпалыч выпрыгнул из фургона и стал закрывать его двери. И сказал Толику:

      – Здесь тебя за полтора стольника любой подхватит. До города пятнадцать километров. А у меня еще два поста ГАИ впереди.

      – Спасибо, – сказал Толик.

      – Насчет гостиницы при рынке позвони. Спроси Нину – дежурную со второго этажа. Скажи, что от Палпалыча, она тебе местечко сделает…

      – Спасибо, – еще раз сказал Толик и протянул Палпалычу деньги.

      – Миллионер! – восхитился Палпалыч. – Ротшильд!..

      И не взял денег. А влез в свою кабину и, уже закрывая дверь, крикнул:

      – У тебя товар-то хоть ходовой?

      – Такого товара, Палпалыч, в вашем городе еще и не видели, – со скромной гордостью ответил Толик.

      – Ну Толик, ты даешь!!!

⁂

      Базар – это городские ворота в плодородие земли и воздуха.

      По прилавкам выстроились аккуратные яблочные пирамиды. Яблоки разных сортов, на самый тонкий вкус. За каждой пирамидой объявляется хозяин.

      А дальше кучки гранатов, россыпь орехов, кадочки солений, помидоры, картошка…

      За прилавками продавцы – один картиннее другого. Огромные кепки – упрямая грузинская мода, азиатские тюбетейки, кто-то в широком нагольном тулупе, необъятная украинская жинка, неестественно интеллигентные эстонцы – и многие разные другие… И это все при стремительно возникших, неведомых раньше границах, таможнях, визах!

      И, наконец, Толик…

      В самом невыгодном месте, почти у выхода, когда усталые от базарного великолепия, обвешанные тяжелыми сумками покупатели уходят уже ни на что не глядя, едва видный из-за плеча огромной украинки стоит Толик и торгует чем-то уж совсем непонятным.

      – Зи-ра! – негромко покрикивает он. – Покупайте зи-ру!..

      Но голос его едва слышен в сытом урчании рынка.

      Сейчас мы сможем подробнее рассмотреть Толика. Внешность знакомая, примелькавшаяся. Но что-то неуловимое подскажет нам, что он оттуда – из южных и восточных краев.

      Встречая на улицах большого российского города даже совсем русского человека в тюбетейке и провинциальном костюме, мы быстро и поверхностно относим его к людям, о которых нам все известно. Мы наделяем его легендарно дурными или легендарно приятными чертами характера – что, в сущности, одно и то же. Редко кто поразит нас, редко про кого можно сказать: «Да, в нем, казалось бы, нет ничего