Блокада молчания. Кирилл Казанцев

ребенка, в данный момент обретается в Греции с новоиспеченным мужем – местным жителем. Мы можем дотянуться до Греции, но такая морока. Родители ваши умерли, немногочисленные родственники разбросаны по свету. Была у вас любовница – некая Казанюк Ульяна Георгиевна, учительница младших классов, не бог весть какая умница и красавица, но даже с ней вы умудрились разлаяться и порвать отношения. Какой смысл шантажировать вас этой Серой Шейкой? Облегчите же участь всех присутствующих, Лев Васильевич, раскройте нам загадочную личность информатора.

      Искалеченный мужчина перестал дрожать. Создалось впечатление, что он задумался. Набухла жилка на виске, казалось, сейчас она прорвет кожу. Последовал новый приступ кашля, с пеной, мокротой, с беспокойным ерзанием. Люди, сгрудившиеся над телом, благоразумно помалкивали, хотя в лицах отдельных присутствующих явственно сквозило желание ускорить процесс «уразумения».

      – Удалите своих цепных псов, полковник… – с какой-то тоскливой обреченностью вымолвил Зенкевич. – Я скажу это только вам.

      Оперативники недоуменно переглянулись, уставились на шефа. Полковник Вровень скептически пожевал губами. А пленник расслабился, в измученном лице проступило что-то библейское. Полковник выразительно стрельнул глазами, мол, отойдите, и подчиненные неохотно потянулись к двери, где и обосновались любопытствующей кучкой. В заявлении «потерпевшего» присутствовала логика – незачем так огульно поверять низовым работникам страшную тайну. Полковник наклонился над поверженным. Тот подался вверх, что-то прохрипел, вздулись жилы, глаза полезли из орбит. Павел Макарович ничего не понял, досадливо прокряхтел, опустился на колени, невольно повернувшись ухом к говорящему. А тот тянулся вверх, надрывался из последних сил, шепча какие-то слова.

      – Не напрягайтесь, Лев Васильевич, не надо волноваться, – вкрадчиво сказал полковник, – все в порядке, вы у надежных людей, привыкших держать свое слово. Повторите, пожалуйста, если вам не сложно…

      И наклонился совсем низко, не думая о последствиях. И тут словно змея в предсмертных муках совершила свой последний бросок! Оторвалась от пола верхняя половина туловища, щелкнула челюсть. И полковник взревел от боли, когда острые зубы прокусили мочку уха. Он отпрянул, завизжал, схватившись за пострадавший орган. Кровь ударила фонтаном. Полковник свалился на бок, стал вертеться, орошая пространство кровью. А Зенкевич откинул голову и хрипло засмеялся. Оперативники оторопели. Пока моргали, вникли в нестандартную ситуацию, бросились спасать достоинство шефа – все уже закончилось. Они набросились на хохочущего Зенкевича, принялись остервенело его лупить, входя в исступление, грязно матерясь, по ногам, по рукам, по щуплому туловищу. Все могло закончиться быстро и плачевно, но тут прохрипел Павел Макарович:

      – Хватит… Оставьте его, кретины…

      Воцарилась тишина. Только избитый Зенкевич жалобно постанывал. Оперативники застыли в ожидании. Павел Макарович поднялся,