История Жиль Бласа из Сантильяны. Ален Рене Лесаж

Поздравляю тебя с тем, что ты попал в такие хорошие руки. Видит бог, со мной обращаются не так милосердно: я занимаю из пятидесяти за сто и покупаю серебро на вес золота.

      – Какое лихоимство! – сказал тут старый ростовщик. – Вот мошенники! Как только они не боятся страшного суда? Нет ничего удивительного, что на лиц, дающих деньги в рост, сыплется столько нареканий. Чрезмерные барыши, которые получают некоторые заимодавцы, порочат нашу честь и подрывают нам репутацию. Если б все мои собратья походили на меня, нас не стали бы так поносить, я лично одалживаю деньги исключительно из любви к ближнему. Да, вернись добрые старые времена, я предложил бы вам свой кошелек без всяких процентов; но, поверите ли, как ни тяжела сейчас жизнь, а мне совестно брать даже двадцать пять за сто. Деньги сейчас как сквозь землю провалились, с огнем не сыщешь, и их отсутствие принуждает меня несколько поступиться своею совестью. Сколько вам потребуется, сеньор? – обратился он к моему господину.

      – Мне нужно двести пистолей, – отвечал тот.

      – Я принес с собой мешок, в котором четыреста пистолей, – сказал ростовщик, – остается только отсчитать вам половину.

      С этими словами он вытащил из-под епанчи мешок из синей холстины, напомнивший мне тот, который крестьянин Талего передал Родригесу с пятьюстами пистолей. Вскоре я понял, в чем тут было дело, и убедился, что Мелендес не зря выхвалял оборотистость управителя. Старик опорожнил мешок, разложил монеты на столе и принялся их считать. Вид денег распалил жадность моего господина: его прельстила эта груда золота.

      – Сеньор Дескомульгадо, – обратился он к ростовщику, – по зрелом размышлении выходит, что я сделал глупость: ведь я собирался взять у вас ровно столько, сколько мне нужно, чтоб погасить долг чести, и совершенно упустил из виду, что у меня нет в кармане ни гроша и что я буду вынужден завтра снова обратиться к вам. Поэтому я решил забрать все четыреста пистолей, чтоб избавить вас от труда приходить сюда лишний раз.

      – Сеньор, – отвечал старик, – я предназначал часть этих денег одному доброму лиценциату, ожидающему крупное наследство, которое он из христианского милосердия тратит на то, что извлекает из грешного мира маленьких девочек и меблирует им квартиры; но раз вам нужна вся сумма, то она к вашим услугам. Вам остается только позаботиться об обеспечении…

      – О, что касается обеспечения, – прервал его Родригес, извлекая из кармана бумагу, – то оно будет вполне надежным. Вот тратта[68], которую дону Матео остается только подписать. Вы получите по ней пятьсот пистолей с одного из его арендаторов, богатого крестьянина из Мондехара, по имени Талего.

      – Ладно, – отвечал ростовщик, – я не привереда; когда предлагают разумные условия, я тотчас же соглашаюсь без всякого ломанья.

      Тут управитель подал перо своему господину, и тот, посвистывая, подписал тратту, не потрудившись даже в нее заглянуть.

      Покончив с этим делом, старик

68

Тратта — переводной вексель.