Хирургия. Часть 1. Олег Татаренко

уда, появился Бил, который и предложил мне вживлять в моём подвальчике незарегистрированные био- и киберимпланты всем желающим. В этом деле я ни черта не смыслил, но быстро вошёл в курс дела, благо желающих оказалось много.

      Сначала перерезали папиллярные рисунки на пальцах, потом насобачились делать вставки в радужку глаз. Бил был, вероятно, в прошлом, неплохим хирургом – пластиком, но неизвестно почему скатился на дно. У него часто дрожали сначала пальцы, потом и руки. Без бормотухи он не приступал к операции, доза которой периодически росла. Он начал засыпать, сделав первый надрез. Так или иначе, за скальпель вскоре пришлось взяться мне.

      Оказалось, что руки у меня растут не совсем из жопы, я начал закачивать в себя нужную информацию по теме. Дела наши пошли в гору. Мы купили лазерный высокоточный скальпель, кое-что из оборудования, навели кое-какую санитарию. Купив станцию для перепрошивки чипов, мы могли теперь полностью менять личность.

      Мы – понятие растяжимое. Операции теперь делал я. Бил подавал инструменты и советовал, если был не в пьяном коматозе. Он же где-то доставал имплантаты и чипы, срезы с пальцев и чужие глаза. Понятно, что с живого человека такое не снимешь, но я тешил себя тем, что у Била остались какие-то связи в моргах. Я оперировал, он ассистировал, когда мог, доставал материал, готовил прекрасные настойки из моей бормотухи. Меня всё устраивало, пока он однажды не пропал.

      Он исчез за материалами, обещав принести что-то экстраординарное, но в этот раз не вернулся. Он не вернулся ни через день, ни через два. Заказов было – туеава хуча, но делать было не из чего. Запасы быстро кончились. От операций пришлось отказаться. Я не знал, чем себя занять. Пить в одно рыло, в отличии от Била, я ещё не привык, и поэтому поплёлся развеять тоску в один из баров.

      Нику я случайно подцепил после четвёртой порции вискаря. Или она подцепила меня не случайно. Провал в памяти. Очнулся я от противного звона перемываемой посуды. У себя. В кровати. На кухне кто-то возился с непередаваемым остервенением.