Разбег в неизвестность. Павел Дмитриев

экономики, а именно – безналичный денежный оборот, не подчиняется единому эмиссионному центру. Деньги при необходимости производятся любым отделением Госбанка[58]. К примеру, при задержке расчетов между предприятиями или при финансировании работы планово-убыточного завода. В общем, это система совсем не денежная в ее обычном понимании, а, скорее, индикатор «донор – реципиент» в рамках государственного планирования. Такого не было нигде в мире.

      Более того, социалистическое предприятие в принципе не может стать банкротом, потому что любые его платежи должны быть оплачены банком. Если средства на счету отсутствуют, то банк обязан автоматически выделить кредит и оплатить счет. После этого предприятие заносится в картотеку, а банк ждет, пока на счет предприятия придут деньги. Если долг становится хроническим, то ставится вопрос перед профильным министерством, которое должно на выбор подкинуть предприятию средств из своих фондов, добиться списания долгов, пересмотреть цены или другие отраслевые нормативы, в крайнем случае, объявить предприятие планово-убыточном и выделить ему дотации. Такие вопросы решаются годами на уровне Совета Министров СССР. При этом приостановить работу предприятия из-за нехватки каких-то там «денег» никто не позволит.

      Наличные в СССР – не просто материальные купюры, монеты или запись в сберкнижке. Это принципиально иной вид денег. Оборот которых построен почти по мировым канонам, по крайней мере, внешне[59]. Есть единый эмиссионный центр, даже декларируется золотое содержание и валютный курс. Хотя воспользоваться этим обычному человеку весьма затруднительно, но… К каждой банкноте охранника не приставишь, варианты все равно находятся. Не зря Никита Сергеевич ввел высшую меру наказания за валютные спекуляции.

      Соответственно, в СССР нельзя закончить товарную цепочку иначе, чем государственной сбытовой организацией, которая является плотиной между наличной и безналичной системами учета. Как только задвижка от этой плотины оказывается в руках частника – наступает коллапс, самой простой и выгодной операцией становится обналичивание. У советской банковской системы попросту нет защиты против этой напасти[60]. Судя по рассказам пришельца из будущего – достаточно одной пятилетки, и катастрофические последствия сметут экономику, как горный сель сносит жалкую лачугу.

      После раскрытой перспективы Анастас Иванович минут пять молчал. Даже про компот позабыл. Наконец мысли полностью улеглись в голове нового Генерального секретаря.

      – Да-а-а! Знаешь, Алексей, теперь мне многое стало понятнее. Получается, не зря после Сталина, когда страх прошел, артели прижимать стали? Я-то за этим вопросом не следил особо.

      – Разумеется! – немедленно подтвердил Косыгин. Он уже многое успел «передумать» за прошедший год. – Но сейчас это ставит нас в весьма сложное положение с реальным хозрасчетом.

      – Связаны руки со всякими кафе? – вернул себе хорошее расположение

58

Специфические кредитные функции банков были ликвидированы в СССР в 1927–1929 годах. Связывают эту реформу с именем Арона Львовича Шеймана, весьма интересной личности, которая еще ждет своего исследователя.

59

Объем эмиссии денежной наличности определялся в кассовом плане Госбанка СССР, который утверждался Советом Министров СССР.

60

В реальной истории эту дыру «заткнули» лишь реформы Гайдара 1992 года, фактически уравнявшие наличные и безналичные деньги, причем без прекращения эмиссии последних. Другой вопрос, что лечение получилось сомнительным… Хотя, возможно, неизбежным в существовавшем цейтноте.