Черный марш. Воспоминания офицера СС. 1938-1945. Петер Нойман

к своей роковой женщине и добавил:

      – Да и Грета очаровательна! Ты ведь ласкова, правда, Грета? У тебя чудные волосы, прелестный ротик и груди, крошка…

      Он заходил далеко, и наступил момент действовать. Я подал знак Францу, и мы попытались взять Карла под руки. Но девицы не желали сносить это. Одна из них вскочила и заголосила:

      – Оставьте его в покое, болваны! Раз вы еще не мужчины – хотя в вашем возрасте пора ими быть, черт возьми, – то зачем мешать ему забавляться, если он хочет?

      Все остальные в комнате уставились на нас насмешливыми взглядами. Нашему благоразумию и достоинству студентов государственного учебного заведения был нанесен серьезный урон.

      Я побледнел и с трудом сдерживался. Но старался отвечать спокойным голосом:

      – Вы не видите, в каком состоянии мой приятель? В общем, нам нужно вернуться в казарму.

      – Только послушайте его! Приятель, оказывается, не в норме. И пришла нянька, чтобы забрать его домой, да будет благословенно ее доброе сердце! Вы скорее просто компания напуганных юнцов, которые не знают, как себя вести, когда находятся рядом с женщиной.

      Девица расхохоталась вульгарным хриплым смехом, обнажив порченые зубы.

      – И еще хотят построить с такими сосунками новую Германию! Если бы фюрер увидел сейчас вашу дрожь, он, конечно, наградил бы вас Железным крестом 2-го класса!

      Теперь настала моя очередь отвечать в ее духе.

      – Фюрер, – сказал я, – категорически запрещает любому члену гитлерюгенда мараться совокуплением с такими шлюхами, как вы!

      Девица промолчала. С раздраженным лицом она вертела головой, ища поддержки со стороны своих компаньонок.

      Однако они, видимо не желая скандала и прибытия полиции, предпочитали держать язык за зубами.

      Мы снова подхватили Карла, который явно находился в полусне, и вывели его – не без труда.

      В борделе его мутило, снаружи ему стало немного легче.

      Таксист довез нас до вокзала, откуда мы вернулись, как могли, в Плён.

      Заканчивался 1938 год.

      Позавчера мы отмечали в большом арсенале Рождество. Там присутствовали все студенты нашего учебного заведения, и каждому из них предназначались кусочек гуся, полбутылки вина, вдоволь пирожных и конфет, а также речь штандартенфюрера СС Курта фон Берштольда, директора НАПОЛА, и фото, на котором обмениваются рукопожатиями Шир и Геббельс.

      Елку украсили сотнями разноцветных электрических лампочек и в полночь включили их.

      Думаю, многие из нас, должно быть, вспоминали рождественскую песенку из детства:

      Stille Nacht,

      Heilige Nacht…

      (Тихая ночь, святая ночь…)

      Карл, Франц и я по-глупому обнялись.

      Уединившись в углу зала, мы взялись за руки и поклялись той ночью быть верными нашей дружбе, что бы ни случилось.

      16 марта 1939 года. Зима постепенно подходила к концу. Месяц прошел за месяцем, день за днем. Зимний сезон следовал своей природе: поля освобождались от снежного покрова, таял лед, сковывавший реки, лютики поднимали головки.