Шаги за спиной. Сергей Герасимов

его ножом еще несколько раз. После этого вы жестоко издевались над трупом и уехали на машине. Машина найдена и на дверце ваши отпечатки пальцев. На орудии убийства – тоже. Если вы не сознаетесь сейчас – вам грозит смертная казнь.

      – А если сознаюсь?

      – Я учту это. Вы получите лет двенадцать.

      – В эту ночь я был с женщиной.

      – С Людмилой Пелишенко?

      – Да.

      – В эту ночь с Людмилой Пелишенко был другой человек. Он провел с ней всю ночь – с вечера и до утра.

      – Это был ее отец.

      – Ее отец умер в детстве (чисто милицейская фраза).

      – Но я был с ней.

      – Четыре человека утверждают, что с ней были не вы: во-первых, ее постоянный сожитель; во-вторых, водитель машины постоянного сожителя; в-третьих, подруга сожителя; в-четвертых лицо кавказской национальности, дежурившее на ступеньках.

      – Но меня видели дети, которые играли там: они били друг друга по ушам и угадывали кто ударил.

      – Дети видели входящего человека, но утверждают, что это были не вы. И вообще, это была не та ночь. Мы все о вас знаем.

      – Меня не могли видеть у Паши, потому что я там не был.

      – Может быть, но вы ведь подрались в лесу?

      – Нет, мы просто боксировали.

      – Это несущественная разница. Итак вы подрались, потом выпили, потом остались вдвоем. С какой целью?

      – Не хотелось уезжать.

      – А вот это неправда. Четыре свидетеля подтвердили, что прогулка была безнадежно испорчена местными хулиганами. Итак, вы поехали к нему домой, выпили еще немного…

      – Я не ехал к нему домой.

      – Но у себя дома вас не было. Вас не было и в других местах. В ночных клубах вас не помнят. Значит, вы были у своего друга. Какова логика?

      – Да, – сказал Валерий, – но только что вы сказали, что меня видели в доме Паши, а теперь пытаетесь доказать это логическим путем. Так меня видели или не видели?

      – Вот вы и выдали себя. Увести его в камеру.

      У следователя были седые виски, добрые глаза и неуловимая странность в манере выражать свои мысли.

      – До завтра.

      Сказал, и в темный лес ягненка уволок.

      27

      А вот и завтра. Валерий отвезен в зарешеченном кузовке к месту, где он совершал убийство. Кузовок отпрыгал все ухабы и остановился.

      – Мы возвращались вон оттуда, – он показал рукой. – А здесь Паша меня высадил. Мы отдыхали недалеко отсюда, там рядом должна быть деревня.

      – Никакой деревни там нет.

      В луже, оставшейся после ночного ливня, лежала примятая пустая пачка из-под сигарет, синяя с золотом. Пашка не курил.

      – Это не моя и не его! – заявил Валерий, – я требую, чтобы записали!

      Молодая милиционерша, похожая на болонку (мастью, телосложением, стрижкой и лицом) приготовилась записывать.

      – Не надо! – приказал начальник с двумя звездочками на погонах. Звездочки ярко блестели, как блестит впервые надетое обручальное кольцо или только