Небо в шоколаде. Наталья Александрова

что ты, дорогой, я совсем не это хотела сказать! Просто я вижу, что ты в глубине души – очень хороший, и ты никогда не выгонишь бедную птицу на мороз. Попугай тоже это заметил…

      – И поэтому он совершенно обнаглел и испортил мой лучший пиджак!

      – Все еще можно поправить, – успокаивающе сказала Лола, – мы с Пу И отдали его в чистку.

      – Если еще раз повторится что-нибудь подобное, я найду на тебя управу! – решительно заявил Маркиз попугаю, но в голосе его не было должной строгости.

      В последний момент Лола решила взять с собой на дело Пу И. Во-первых, Маркиз ворчал, что звери мешают ему работать, во-вторых, Лола опасалась, что попугай опять подговорит Пу И и Аскольда на какие-нибудь новые каверзы, а в-третьих, если ей суждено болтаться по двору, то будет очень уместно взять с собой песика. Тогда они ни у кого не вызовут подозрений – симпатичная молодая женщина гуляет с собачкой.

      Пу И не хотел выходить на холод, но Лола надела на него теплый клетчатый комбинезон и показала любимцу в зеркале, какой он в нем красивый. Лола перебрала свои шубы и остановилась на самой скромной дубленке – ни к чему привлекать к себе излишнее внимание.

      Маркиз категорически отказался отвезти их на машине к дому номер восемь по Пушкарской улице, и Лола, обиженно надув губы, громко захлопнула за собой дверь квартиры.

      На улице Пу И дал понять, что ехать на общественном транспорте он не собирается, и Лола взяла частника. Это было не очень-то хорошо, потому что водитель всю дорогу восхищался Пу И и, надо полагать, отлично запомнил и песика, и его привлекательную хозяйку.

      Дом номер восемь на Пушкарской оказался самым обычным – в меру старым, в меру запущенным. Этажей в нем было пять, и на втором или на третьем в свое время вполне могли располагаться профессорские квартиры. Лола прошлась по улице мимо дома и с удивлением заметила висящую на стене мемориальную доску: «В этом доме с 1895 по 1912 год жил и работал ученый и путешественник, профессор Лев Михайлович Ильин-Остроградский».

      «Вот это да! – мысленно усмехнулась Лола. – Профессор-то, оказывается, знаменитость! Даже доска на доме висит…»

      Лола обогнула дом и прошла под аркой во двор. Двор тоже ничем не отличался от множества других петербургских дворов – в меру загаженный, пропахший кошками, помойкой и бензином – какой-то умелец безнадежно копался в моторе стареньких «Жигулей».

      Квартира номер восемь располагалась на третьем этаже, причем вход в парадную был со двора – очевидно, большую профессорскую квартиру в свое время поделили на две.

      – Что же нам делать, Пуишечка? – спросила Лола. – Долго мы тут не протянем, замерзнем.

      Пу И промолчал, он вообще был недоволен всей этой затеей. Лола взяла песика на руки и вошла в подъезд – не было там ни кодового замка, ни домофона. Подъезд тоже был типичным – в меру грязным, слегка вонявшим кошачьей мочой. Лола внимательно осмотрела почтовые ящики – как ни странно, все были целые. Хлопнула дверь на третьем этаже, и Лола устремилась к выходу. У подъезда она столкнулась с почтальоном – немолодой