Слепой. Человек в черном. Андрей Воронин

он же меня, как ты говоришь, на дух не переносит…

      – Ну, не обижайся, Чубик… Подумай, может, у тебя надежный друг найдется. Я денег не пожалею.

      – Так мне гувернера искать или деревню с лагерем? – потребовал уточнить Чуб.

      – В деревню Вадик не поедет. А если поедет, то через день ему скучно станет, сбежит. Лагерь искать надо.

      – Ладно. Как скажешь… – пожал плечами Чуб.

      – И знаешь… Давай твоего знакомого туда вожатым устроим. Или как там это теперь называется… Ну, в общем, чтобы он за нашим Вадиком смотрел, а тот об этом не догадывался, – предложила Закревская.

      – Ну, – кивнул головой Чуб.

      – Я платить буду, и в фирме тоже он будет получать зарплату, как этот… пионервожатый или воспитатель…

      – Да ясно, – кивнул Чуб, вспоминая, кто из его корешей завязан на туризме и кому беспрепятственно можно будет подсунуть своего человека в качестве воспитателя.

      – Только ты не тяни. Сам знаешь, время – деньги. А в деле воспитания время – это еще здоровье, а то и жизнь…

      – Bay, Верунчик, так ты у меня философ!

      – Вот ты скажи, во сколько вчера Вадик вернулся?

      – Вадик? Не знаю, – вальяжно повел плечами Чуб, – я, как ты меня в свою опочивальню затянула, так до утра никуда и не отлучался. У нас же с тобой была ночь бешеной страсти. Или ты забыла, цыпа?

      – Я просила тебя, не называть меня цыпой! – вдруг вспылила Закревская и покраснела.

      – О, такой ты мне нравишься еще больше! Ты меня возбуждаешь… – проговорил Чуб полушепотом, буквально съедая хищным взглядом Закревскую.

      Та вскочила.

      – Мама, я пришел! – послышался снизу звонкий, чуть ломкий, смеющийся голос Вадика.

      Он стоял на аккуратно постриженной лужайке, возле темно-зеленой туи, с ярко-красным скейтом в руках. На нем были порванные джинсы, заношенная выцветшая черная майка и черная кепка с красным черепом над козырьком, из-под которой во все стороны торчали темные, почти до плеч волосы. В его огромных, оттененных длинными ресницами светло-серых глазах читались немой вопрос и одновременно вызов.

      Закревская и Чуб в буквальном смысле онемели от неожиданности.

      Мало того, что они оба были уверены в том, что Вадик, как всегда в такую пору, спит у себя в комнате, так еще получалось, что, стоя внизу под террасой, он мог слышать весь их разговор. Ведь они, сидя за столиком, смотрели лишь вдаль, на выплывающее из-за леса солнце, ну и друг на друга, конечно… А тут вдруг такой сюрприз…

      – Ты что так рано встал? – спросила Закревская, первой придя в себя.

      – А я и не ложился… – пожал плечами Вадик.

      – То есть как это не ложился? – возмутилась Закревская.

      – Да так, тусовался в городе. На последний автобус не успел…

      – Я же тебе дала деньги на такси! Я же тебя просила: обязательно приезжай домой!

      – Я и приехал домой…

      – Я просила приезжать домой ночью, то есть вечером, а не утром! Зачем я тогда тебе