Слепой. Человек в черном. Андрей Воронин

взглядом, спросил Черный и, не дожидаясь ответа, сам продолжил: – Ну да, конечно, он должен был обязательно тебя тоже достать, мы же вместе фотографировались…

      – Слышь, ты, Черный, не тяни резину! – начиная раздражаться, сказал Вадик.

      – Подожди, давай поговорим, когда взлетим! – сказал Черный и кивнул на только что вошедших в салон трех девушек: – Смотри, какие фигурки! Жалко, что в брюках! Наверное, и ножки ничего!

      Девушки и правда были хороши. Одна, яркая крашеная блондинка с длинным, аккуратно собранным на затылке хвостиком и челкой, – постарше, в легком светлом брючном костюме и удобных туфлях на низком каблуке. А те, что помладше, – шатенка и рыженькая, вся в веснушках, были коротко стрижены и одеты в одинаковые дорогие джинсовые костюмы и кроссовки. Только яркие маечки у них были разного цвета. У шатенки под цвет глаз – голубая, а у рыженькой – ярко-зеленая.

      Девушки заняли свои места. Та, что постарше, села прямо за ними, а молоденькие прошли в конец салона.

      – Слышь, ты не знаешь, они с нами или как? – заинтересовался Черный.

      – Да вроде говорили, что с нами какие-то телки должны лететь… – пожал плечами Вадик.

      – Нет, ну, правда интересно, неужели они с нами в лагерь собираются? – заинтересовался Черный. – Хоть возьми и спроси.

      – С вами, с вами, – вдруг отозвалась сидящая сзади блондинка с хвостиком.

      Вадик повернулся и увидел, что рядом с ней сидит Глеб.

      Глава 4

      Когда Лиза Стариченко поступала в мединститут, старшекурсники пугали ее тем, что в любой момент ее могут послать в горячую точку, на ликвидацию какой-нибудь аварии или последствий стихийного бедствия. А кто-то решил сострить и добавил:

      – И на три буквы могут послать…

      Лиза смутилась, а остряк хмыкнул:

      – Я имел в виду совсем не то, что ты подумала. Я про ФСБ, ГРУ и тому подобные аббревиатуры. Ведь с человеком ближе, чем у врача, контакт разве что у священника. Но даже если душа ноет, в храм все равно не все ходят, а вот если голова заболела, врачу всякий рад.

      Лиза тогда постеснялась и не стала расспрашивать, что именно имел в виду остряк-самоучка. Не прошло и три года, как жизнь сама раскрыла ей смысл тех разговоров.

      Этим летом она рассчитывала пройти практику в своих родных Люберцах, написала заявление. Но отдать его еще не успела, как ее вызвали в деканат.

      Когда она, постучав, вошла туда, все женщины, что сидели там за компьютерами, вдруг, как по команде, встали и вышли за двери, оставив ее один на один с каким-то седым статным, с военной выправкой мужчиной в светлом костюме и при галстуке.

      Он поднялся ей навстречу и, вместо того чтобы улыбнуться, как-то изучающе осмотрел, будто ощупал ее с ног до головы.

      – Здравствуйте, Лиза. У меня к вам серьезный разговор, – сказал он и предложил: – Давайте присядем.

      Сам он сел за один из столов, она устроилась на стуле перед ним.

      – Здравствуйте, – кивнула она, чувствуя, что краснеет.

      Очевидно заметив, что девушка растерялась, мужчина достал из внутреннего кармана какое-то удостоверение