Шанс? Жизнь взаймы. Василий Кононюк

по базару со своими двумя гайдуками. Привлеченный громким смехом и моим звучным голосом, начал прислушиваться к рассказу, а потом решил вступиться за честь своей новой веры и ее священнослужителей.

      – Как ты смеешь, лайдаку[2], такое рассказывать! – услышал одновременно с чувствительным тычком в плечи.

      Поскольку меня многократно предупреждали, что за поединок с применением заточенной стали в черте Киева легко остаться без головы, а за мордобой в неустановленном месте получить батогов, пришлось ограничиться словесной дуэлью. Первым делом обратился к слушавшим меня купцам:

      – Добрые люди, а пойдите гукните стражу, вон она с того конца базара, скажите: бьют православных в Киеве, в стольном граде земли нашей, шляхтичи новоиспеченные. Считают, что закон не для них писан.

      Народ ответил одобрительным гулом, теснее смыкая кольцо вокруг шляхтича и его гайдуков.

      – А ты чего лезешь, пан, куда тебя не просят? – продолжил свою наступательную тактику, обращаясь к новому персонажу. – Стоят люди, балы точат, тебя не трогают, к себе не зовут. Ничего, сейчас виру князю заплатишь за то, что бучу поднял, тогда угомонишься. А встречу тебя за стенами – тут держись, целым не уйдешь, и гайдуки твои тебе не помогут.

      – Я тебя на шматкы порубаю, шмаркач!

      – Так, может, не будем ждать стражу, а пойдем за ворота – там и поговорим рядком, никто нам мешать не будет?

      – А пойдем!

      Оставив купцам для стражи пару медяков на пиво, чтобы не догоняла и не интересовалась особо, что тут приключилось, мы дружной пятеркой двинулись к воротам.

      Три на два расклад не ахти, Дмитро откровенно мандражировал – ведь тупому ясно: без свидетелей ни о каком честном поединке речи быть не может. Один из гайдуков вызывал явное опасение: лет тридцати пяти от роду, легкостью движений он напоминал Ивана. Вместе с тем открытое лицо и пара неодобрительных взглядов, которые он бросил на своего пана во время нашего диспута, невольно располагали к себе. Я никак не мог придумать, как решить это противоречие.

      Пан был фигурой представительный, по объемам напоминавший Василия Кривоступку, моего давнишнего соперника в кулачном поединке. Доспех у пана был не хуже нашего, на польский манер: глухая кираса защищала грудь и спину, под ней кольчуга, наручи и прочие железяки в положенных местах. Его гайдуки тоже шли не голые и не босые – кожаный доспех с нашитыми бляхами и шлем на голове был у каждого. Так что, если трезво оценивать наши силы, никаких шансов в рубке у нас не было. Недаром Дмитро шел как в воду опущенный, проклинал, видно, тот день, когда со мной связался.

      Но как правильно говорил капитан одного судна, «еще не вечер», да и маменька моя новая научила меня одной мудрости – помню, дрожь меня от ее науки взяла: «Всегда помни: любого легко убить, если подобрался близко».

      Как только мы вышли из ворот, вклинился по правую руку от шляхтича, между ним и его старшим гайдуком. Дмитро с младшим гайдуком,

2

Мерзавец, бездельник (укр.).