Гибель Марса. Михаил Белозеров

подумали, что я сумасшедший? – спросил человек, словно угадав мои мысли.

      – Нет, – соврал я. – Не подумал.

      – Понтегера, – представился он с легким поклоном и щелкая каблуками.

      – Не понял? – переспросил я.

      Это был не мой день – я плохо соображал. После трех часов полета, водки и всех приключений голова у меня гудела. Но оказывается, приключения еще не кончились.

      – Рем Понтегера, – повторил он, не отрывая взгляда от долины.

      – Простите… Викентий… Сператов… журналист.

      – Искатель истин?! – то ли спросил, то ли риторически воскликнул Рем Понтегера.

      Я промолчал, потому что обычно не представлялся журналистом – если в этом не было надобности. Период, когда я метал икру, рассказывая, какой я умный, давно прошел. Теперь я знал, что жизнь – жестокая штука. Везет в ней далеко не всем. И вел себя скромнее.

      – Пойдемте, – предложил он, – я кое-что тебе покажу.

      Мое секундное замешательство привело его в восторг.

      – Не бойтесь, – он схватил меня двумя руками за воротник куртки, и я увидел, что глаза у него за стеклами очков светлые, как туман над рекой, и дикие, как у кошки.

      – Я и не боюсь, – сказал я из вежливости. – Идемте. Но надо взять… – я осторожно пнул Леху, лежащего на боку, как мешок с картошкой.

      Казалось, Понтегера только теперь обратил внимание на Леху. С минуту он сосредоточенно пялился на него.

      – Друг. Круглов, – представил я Леху.

      – А я знаю, – ответил Рем Понтегера.

      Я не успел спросить, откуда он знает Леху Круглова. Рем Понтегера повернулся и пошел в темноту. Мне осталось только, кряхтя, подхватить друга и последовать за Ремом Понтегера, ориентируясь по едва различимой фигуре, поминутно спотыкаясь о камни и чертыхаясь. Со стороны казармы доносилось хоровое пение.

      Внезапно Рем Понтегера остановился, и я с разгона налетел на него.

      – Ужасная привычка переходить на ты, – извиняясь, Рем Понтегера, ткнул меня пальцем в грудь.

      – Ничего… – сказал я миролюбиво, топчась на месте, – бывает.

      – Я рад нашему знакомству, – заметил он.

      Меня вдруг осенило. Я едва не уронил мирно посапывающего Леху. Он него несло табаком, кислятиной и еще какими-то козлиными запахами.

      – Послушайте… – сказал я.

      Мы стояли перед чем-то массивным и темным. Потом это массивное и темное вдруг разрезала яркая полоса света. Я зажмурился. Рем Понтегера бесцеремонно подтолкнул меня в спину.

      – Осторожно ступенька…

      Я едва не рухнул вниз. Из подвала тянуло сыростью и конюшней. На свету я разглядел, что Рем Понтегера рыжий, как лиса, и волосатый, как енот, – из-под ворота рубашки торчала густая поросль.

      – Я знал, что ты придешь, – сказал он, с непонятной тревогой поглядывая вниз.

      – Почему? – спросил я, внимательно смотря под ноги – лестница была крутой и щербатой, словно по ней часто ходили.

      Рем Понтегера загадочно улыбнулся.

      – Знал, и все.

      – Послушайте, –