Черные ангелы. Михаил Белозеров

конечно. Теперь же я безуспешно пытался справиться с наручниками.

      – Человек постучал в дверь, а когда я открыл, он ударил меня по голове, – сказал я им, и они рассмеялись, словно услышали глупость.

      Потом передо мной присела Люся и внимательно посмотрела на мое лицо.

      – Он был в перчатках… – сказал я ей и проклял свою привычку пить по вечерам пиво. Лаврова сегодня была бы как нельзя кстати, пусть с ней и надо было заниматься любовью по первому требованию. Зато мы прекрасно ладили. Господи, ну почему я не пошел домой?! Почему?!

      – Позовите врача, – сказала Люся, не оборачиваясь.

      Пришел врач, посмотрел на меня, бесцеремонно покрутил мою голову и сказал:

      – Удар тупым предметом, скорее всего свинчаткой, – потом добавил. – Обычное оружие ночных грабителей, если не хотят убить сразу.

      – Да? – удивилась Люся задумчиво. – Но кого грабить? – Она с холодком взглянула на меня: – Как он выглядел?

      – Среднего роста. Во всем черном…

      Они почему-то переглянулись.

      – Он вам известен? – спросил я. – Он вам известен!

      – Ну что, начал за здравие, а кончил за упокой? – подскочив, осведомился Акиндин. – На каторгу захотел, дорогуша?!

      Он ошибался. Каторги на Земле давно не было. Вся Земля была каторгой. Но, кажется, Люся с Пионовым что-то сообразили, потому что она быстро сказала:

      – Поехали в участок.

* * *

      На стол передо мной швырнули пачку сигарет.

      – Не курю, – сказал я.

      – Как хочешь, – ответил Пионов и включил лампу, свет которой ударил мне в лицо. – Но правду ты нам все равно скажешь!

      – Она пила абсент… – начал я снова, загораживаясь от света, – и трепалась о каких-то инопланетянах.

      Что я еще мог сказать? Они мне не верили. Они сидели напротив за массивным столом – все трое, включая Акиндина, хотя он еще ничего не понимал в нашей земной жизни.

      – Видать, ты мало выпил, – заметил Пионов, – потому что врешь нескладно.

      Взгляд его выражал профессиональное равнодушие. Привычка всю жизнь иметь дело с преступниками никому не идет на пользу. Он был даже циничнее нашего брата репортера.

      – Не больше, чем вы, когда придушили Луку, – сказал я и вскочил, чтобы уклониться. Он ударил меня в грудь, и я был благодарен, что не в лицо, потому что только отлетел к стенке. При его силе он вполне мог оглушить меня. Я даже не упал, но почувствовал, какой чугунный у него кулак.

      – Говори, да не заговаривайся… – равнодушно заметил Пионов, мотнув головой, как бык.

      И я, подняв стул, сел на место. Акиндин подошел и приковал мою левую руку к ножке стола. А Люся сделала вид, что ничего не случилось.

      – Вы думаете, что я ее убил, врезал себе по голове, а потом пристегнул себя в койке? – насмешливо спросил я, дергая рукой в наручнике. – А почему бы мне просто не выпрыгнуть в окно?

      Но, похоже, они и не к такому привыкли.

      – Нет, мы думаем, что ты сумасшедший садомазохист, – открыл карты Пионов.

      – Тогда отправьте меня в сумасшедший дом, – заявил я, – где я напишу заявление