Пламя подлинного чародейства. Владимир Мясоедов

И я ничуть не удивлюсь, если после этого кое-кого пошлют проповедовать гоблинам.

      Церковники дружно скривились. Опа, видно, сюда действительно сослали все сливки общества. Интересно, а за что самому Глаю Цекусу досталось командовать подразделением, предназначенным в прямом смысле для убоя?

      – Иди, – осторожно ткнул меня в спину какой-то солдат. Впрочем, по сравнению с остальными подобными стимулирующими приемами его поступок выглядел едва ощутимым жестом вежливости.

      Идти оказалось недалеко. У стен двухэтажного строения виднелось нечто вроде лобного места. Во всяком случае, плаха и виселица были. А палач где-то прятался. Отлынивает от работы, паршивец.

      – Снимай свои тряпки и берись за те кольца, – указал мне солдат на поначалу не замеченные ржавые металлические кругляши в стене.

      Едва мои руки коснулись их, как тело окутало какое-то светлое заклинание, не позволяющее шелохнуться. И колдовать стало ощутимо сложнее, кожу на спине жгло, причем изнутри, а воздух, врывавшийся в легкие, в одно мгновение ока из весьма прохладного стал раскаленным.

      – Магию крови, увы, целиком заблокировать такими грубыми инструментами невозможно, – будто извиняясь, сказал тот самый монах с плетью, внезапно оказавшийся сбоку от меня. Сейчас, правда, свое оружие он сменил на нечто другое, больше напоминающее кнут с тремя хвостами. – А просить испытывающего муки чародея от нее воздержаться бессмысленно, ибо дух редко может противиться позывам плоти.

      – Но силами, дарованными Отцом Времен своим верным слугам, ее можно ослабить, – жизнерадостно сказал его коллега. Жар разом усилился раз в пять, а то слабое подобие волшебной брони, которое будто само собой образовалось на спине, вообще исчезло как дым. – Раз в десять. Кстати, наказания в учебном легионе осуществляют обычно товарищи провинившегося, но в особых случаях, связанных с опасностью попасть под проклятие, за жесткое, но необходимое дело приходится браться капеллану.

      Первый удар, обрушившийся на спину, заставил меня сквозь зубы замычать от боли. Помнится, к двадцати плетям, полученным в тюрьме, прилагался сорванный голос. Кажется, сегодня вечером с остальными обитателями барака придется общаться шепотом.

      Новый удар лег, как показалось, почти в то же место, и мой рев, отразившись от стены, ушел обратно. Возможно, все сорок я и не выдержу. Просто сдохну.

      Глава 2

      Спина болела. Никаких следов на ней уже не осталось, если верить ощупыванию, применяемому за неимением зеркала, но тем не менее нет-нет да и простреливали в мышцах ноющие всполохи жалкого отголоска испытанных во время наказания ощущений. Интересно, бывают артефактные предметы палаческого ремесла? Надо будет к той плети получше присмотреться при случае. И при встречах со священниками молчать. Или убивать их сразу.

      – О чем задумался, колдун? – спросил меня якобы незаметно подошедший со спины Весло.

      Главарь какой-то организованной преступной группировки, даже в заключении сохранивший достаточно