Свидетель. Ирина Баранова

Рата жалко, – как он теперь? Такая потеря, – и Алекса – Кристи прекрасно видела, что ему стоят эти «свидетельские показания»… Так, стоп! Сказано же – плакать потом! Сейчас работа!

      Кристи решительно вытерла выступившие слезы и приступила к осмотру.

* * *

      Алекс с удивлением отметил: для столь раннего часа на станции необычно шумно и людно. Большинство граждан кучковалось неподалеку от входа в туннель. Происшедшее обсуждали не таясь, поэтому гул стоял, как в растревоженном улье.

      Он немного понаблюдал за толпой: счастливые люди, говорят друг с другом и не чураются, а потом решительно двинулся вперед.

      Кто-то сказал: «Грин идет», и народ моментально замолчал, расступился. Когда-то ему доставляла удовольствие подобная реакция, сейчас же, в очередной раз, стало горько: изгой, про́клятый человек…

      Мужчина черной тенью проскользнул в туннель и шагнул в коридор Административного сектора.

      Это было, пожалуй, единственное место во всем метро, где бы Алекс хотел оказаться в самую последнюю очередь. Слишком много боли, слишком много воспоминаний, эту боль вызывавших. После полутени на платформе и темноты туннеля свет в помещении был ослепительным. Закружилась голова, Алекс зажмурился, прислонился к стене. Потихоньку, осторожно открыл глаза…

      Тьма оглушила практически сразу, в висках застучали молоточки, а сердце зашлось в бешеном ритме…

      Свет в коридоре притушен, у входа в кабинет Рата на корточках сидит человек. Он что-то делает с лежащим на полу телом. Потом резко встает, берет рюкзак и быстро уходит…

      Больно, как же больно… Голова раскалывается, сил больше нет терпеть. Алекс сжал виски и медленно сполз по стене…

      Боль ушла также резко, как и накатила. Яркий, режущий свет, лицо Координатора. Кажется, тот бьет его по щекам…

      – Все, хватит, да хватит же! – Алекс оттолкнул руки.

      – Ну ты и напугал! Как, видел?

      Алекс и сам был удивлен: никогда еще видения не вызывали у него столь сильную боль. Ну, кроме разве что того самого первого раза.

      – Бумагу!

      Карандаш забегал по листу, словно повинуясь какой-то неведомой силе, абсолютно не зависимой ни от Алекса, ни от его желаний. Линия за линией, черта за чертой, пара минут – и портрет готов. Устало протянул рисунок Координатору:

      – Все.

      – Найти! – Координатор передал листок одному из бойцов, потом, обращаясь к Рату, отметил: – Чужак, значит, на станции, скоро приведут. И, повернувшись в сторону Грина, добавил. – Свободен!

      Алекс презрительно посмотрел на него:

      – А вот давай я сам решу, что мне делать и когда свободным быть?! – не хватало еще, чтоб это ничтожество, Координатор, указывал ему, что и как делать!

      Мужчина устроился в сторонке, достал бумагу, карандаш. Удивительно, но способности к рисованию открылись у него вместе с появлением этого странного дара. Рисовал он с удовольствием, забывая в это время обо всех своих проблемах и бедах. Рат, зная