Отдел деликатных расследований. Александр Макколл Смит

малейшей жалобы – брал на себя дополнительные смены, когда нужно было подменить заболевшего коллегу: в отделе не хватало людей, и это сказывалось на всех. Это Карл всегда вызывался добровольцем на особенно нудные или особенно неприятные задания.

      – Если не я, значит, это придется делать кому-то еще. Вряд ли ему – или ей – это понравится больше, чем мне, так что с тем же успехом этим могу заняться и я, как вам кажется?

      Ульфу казалось, что был в этой логике какой-то изъян, если, конечно, не считать альтруизм краеугольным камнем личной вселенной. А у большинства людей, подумал Ульф, дела обстоят совсем по-другому.

      – Человеку надо больше думать о себе, Карл, – сказал он.

      На что Карл ответил:

      – Нет, если он – не Иммануил Кант, Ульф.

      И быстро добавил – потому что Карл всегда был немного застенчив:

      – Не то чтобы я им был.

      Эрик, сидевший у себя за столом, решил присоединиться к разговору:

      – А он из какого отдела?

      Карл мог бы засмеяться, но он этого не сделал; и Ульф тоже.

      – Боюсь, он уже давно вышел в отставку, – ответил Карл. Нет никакого смысла, подумал он, объяснять про Канта Эрику, мир которого вращался вокруг рыбы, расписания паромов и прогноза погоды на островах.

      Ульф задумался, откуда у Карла это его гипертрофированное чувство долга, и решил, что, должно быть, он перенял эту черту от своего отца, лютеранского теолога, завсегдатая телепередачи «Образ мыслей». Передача эта была посвящена злободневным вопросам морали, таким как вегетарианство, отношение к беженцам, защита окружающей среды, и тому подобной головной боли, способной превратить жизнь в этическое минное поле. У профессора Хольгерссона была неторопливая, вдумчивая манера говорить, прямо-таки созданная для формирования телеаддикции. Когда он участвовал в дебатах, оторваться было невозможно: хотелось бесконечно смотреть на него, слушать его звучную, размеренную речь. Он был довольно известен – даже среди тех, кто не особенно интересовался подобными вопросами, – а на радио даже появилась реклама, где некий актер, имитируя интонации профессора с искусством, свойственным некоторым представителям этой профессии, убеждал слушателей приобретать бренд мебели, поставлявшейся в разобранном виде.

      Так что трудолюбию Карла, его надежности и методичности удивляться не приходилось. И его любви к чтению – в конце концов, он был сыном профессора. Проявлялась эта его черта в самые неожиданные моменты: когда они пили кофе в заведении напротив или в машине по дороге на место преступления, Карл вдруг сообщал Ульфу и Анне какой-нибудь удивительный факт, на который наткнулся, читая статью или книгу, рекомендованную ему отцом. Эти факты порой имели отношение к философии или даже к теологии, но круг чтения профессора был, по-видимому, гораздо шире, поскольку включал в себя книги и журналы по таким предметам, как, например, приматология, строительная инженерия и медицина. Работать со знатоком-самоучкой