Спецназовец. Точка дислокации. Андрей Воронин

Вернее, это самого Жукова выбросили на помойку, а нормальная человеческая жизнь, как он себе ее тогда представлял, пошла дальше без него…

      – Ты мне нужен, – как всегда, просто, без экивоков сказал Быков.

      – Зачем? – спросил Валерий.

      Разговаривать по телефону, глядя друг на друга через грязное оконное стекло, было неловко и странно, как будто бывшие сослуживцы пришли навестить его в больнице… или в тюрьме.

      – Затем же, зачем и всегда, – сказал Ти-Рекс, и Валерий увидел, что он больше не улыбается. – Родине служить.

      – Можно было и не спрашивать, – фыркнул Жуков. – Ты же знаешь, Данилыч, у меня с Родиной взаимоотношения довольно сложные. Извини, но я должен подумать.

      – Конечно, – кивнул Быков. – Подумать – святое дело. Подумай… пока по коридору идти будешь.

      Он прервал соединение, сунул в карман телефон и полез в машину. Жуков тоже выключил телефон, рассеянно отвел в сторону полу синего рабочего халата и опустил трубку в карман брюк. Он вдруг поймал себя на том, что улыбается. Думать было не о чем, и мстить майору за то, в чем были виноваты другие, не имело ни малейшего смысла.

      Жуков подошел к доске, заскорузлой тряпкой стер с нее чертеж головки молотка, взял мел и крупными печатными буквами написал: «ВСЕ СВОБОДНЫ». Вытер испачканные мелом пальцы полой халата, снял его и повесил на спинку стула, а потом, поддавшись искушению, взял со стола напильник, на который все собирался, да так и не собрался насадить рукоятку. Шершавое железо удобно, знакомо легло в ладонь; Жуков слегка подбросил его на руке, будто взвешивая, а потом с силой метнул через всю мастерскую в дверь инструментальной кладовой. На двери висел плакат по технике безопасности, на котором был изображен токарь за работой – в натянутом до ушей берете, в защитных очках и с очень серьезным выражением лица. Просвистев в воздухе, напильник смачно, со стуком и треском, вонзился в нарисованное лицо точно посередине и застрял, насквозь пробив фанерную дверь заостренным концом. Он торчал под небольшим углом вверх, делая токаря на плакате похожим на Буратино, не выстроганного из полена, а изготовленного из чего придется в слесарной мастерской.

      Жуков достал из шкафа куртку и двинулся к выходу, но на полпути, услышав в коридоре знакомый гам и топот множества ног, передумал и повернул к окну. Замазанные краской шпингалеты один за другим неохотно вышли из гнезд, разбухшая, перекошенная рама задребезжала, в лицо ударил ветер пополам с дождем. Жуков одним движением перемахнул через подоконник, и через несколько секунд его уже немилосердно трепали и мяли две пары крепких, хорошо знакомых рук.

      Когда трехэтажное здание школы наполнилось похожим на колокола громкого боя пронзительным дребезжанием звонка, старого «лендровера» во внутреннем дворике уже не было. Там стояла только тронутая ржавчиной белая «десятка» директора, из-под которой все шире растекалось радужное пятно пролитого моторного масла.

      Глава 4

      Баклан проснулся