Муму. Гладиатор. Андрей Воронин

он даже не подумал о том, что эта авария – если бы она все-таки случилась – могла спасти ему жизнь. Но разве может человек ведать обо всех сложных причинно-следственных связях, которыми пронизан этот мир?

      Спустя пару километров Болдигов вспомнил о том, что собирался поужинать. Он стал выискивать на обочине подходящий объект придорожного сервиса.

      Уплетая борщ, Болдигов снова подумал о Париже. Радостное восприятие жизни потихоньку к нему возвращалось, но, увы, ненадолго.

* * *

      «Что ж, кажется, теперь все ясно, – заключил Муму, швыряя окурок в урну возле безлюдной проходной какого-то завода. – То есть ясно, что ничего не ясно. Но ясность – это всегда хорошо».

      Он выбрался из своей берлоги ближе к вечеру, чтобы подышать свежим майским воздухом и переварить добытую прошлой ночью информацию. Она была весьма скудной. Но все же имела некоторое отношение к делу.

      «Этот жирный кролик, которого мы вчера пощекотали за яйца, – мелкая сошка, – продолжал размышлять Дорогин. – Как и тот мент, с которым мне в самом скором времени надо бы познакомиться».

      Муму специально выбрал для прогулки самые безлюдные места. Уличный шум мыслительному процессу не способствовал.

      Поблизости от квартиры, которую снимал Дорогин, начиналась промзона. Рабочий день уже давно закончился, и теперь здесь не было ни души, как будто цивилизация давно покинула эти края.

      «Это клубок ниток, – думал он, – и его предстоит распутать. Главное, чтобы ниточка внезапно не оборвалась. Как говорил Остап Бендер, главное – не умирайте от удара».

      Дойдя до угла серого забора, Дорогин повернул направо, раздумывая о планах на завтра. Опер со стажем – это задача посложнее, чем научный сотрудник. И здесь необходим особый подход.

      Улочка привела его к развилке. Направо была Третья Фабричная – название многообещающее. Налево – Байкало-Амурская. Дорогин выбрал северную романтику.

      На окраине промзоны находился зачуханный интернат какого-то вуза. Проходя мимо, Муму уловил жуткие запахи из кухни и услышал китайскую речь.

      «Да, бедные, сложно им здесь акклиматизироваться», – с сарказмом подумал он.

      Судя по всему, причиной запахов из кухни была селедка, которую представители некоторых народов предпочитают употреблять именно в жареном виде. Представив себе такое блюдо, Дорогин поморщился. Но, с другой стороны, выходец из джунглей, возможно, так же отреагировал бы на наши котлеты.

      Длинный майский день уже близился к завершению. Кусты сирени распространяли романтический аромат. Дорогин с удовольствием окинул взглядом парочку юных азиатов, сидящих под ними на лавочке.

      «Да, для них это двойная романтика, – подумал он. – Первая любовь в Москве, где все по-другому и даже селедку никто не жарит».

      Проходя мимо, Муму из деликатности постарался не смотреть в сторону влюбленных, но все же обратил внимание на то, что парень-то на самом деле был славянской внешности. То есть явно из здешних.

      «Это не двойная, а даже тройная романтика! –