Нечаянный богатырь. Дарья Кожевникова

и равноправии полов вдруг умолкнуть без всякого постороннего вмешательства. А потом обмякнуть и со сведенными в кучу глазами начать оседать на пол.

      – Эмансипация, равноправие… – проворчал я, успев ее подхватить. И продолжил, закидывая бесчувственное тело себе на плечо: – Не дай боги дожить до того, чтобы на ком-то из женщин вот так вот болтаться! А вы ж и за это боретесь в том числе? Или я не прав?

      Проворчавшись и загрузившись, я выпрямился. Оглядел заинтересованно притихший зал. И спросил у общества, для наглядности шлепнув чуть повыше упругой попки, свисавшей теперь мне на грудь:

      – Кто-нибудь из вас знает, куда мне это нести?

      – Да неси уже сразу к себе в койку, всего и делов! – подсказал какой-то умник с задних столиков.

      Я очень вежливо поблагодарил за добрый совет, потом сообщил шутнику, что бесчувственные бревна меня в постели не прельщают. И повторил свой вопрос, попросив отнестись к нему серьезнее, потому что им хаханьки, а мне тяжелый физический труд. Которого я в принципе не люблю. После этого моего опрометчиво сделанного уточнения некоторые глумливые рожи стали диктовать мне адреса в самых дальних концах поселка, причем, в противоположных, с уточнениями типа «А вот если и там не признают…». И слушая весь этот стеб, я понял лишь одно: если сейчас среди этих поганцев найдется хоть один порядочный человек, который знает и сообщит мне настоящий Аланаин адрес, я все равно ему уже не поверю. Так что выход оставался всего один. Точнее, два, но второй – бросить девушку на произвол судьбы – был для меня в принципе неприемлем. Поэтому я под свистки и шуточки направился с ней к дверям, собираясь действительно отнести ее к себе. В койку. Но только совсем не с теми целями, которые мне тут расписывали. И, естественно, афишировать я этого вовсе не собирался, чтобы не подрывать репутацию девушки. Поэтому перед тем, как выйти за дверь, я развернулся к гогочущей публике и, одарив ее мрачным взглядом, заявил:

      – Если сдохну к утру посреди очередной пройденной улицы, это будет на вашей совести. И чтоб вам потом на моих поминках икалось так, что рюмку было не выпить.

      – Уцелеешь, Тройчик! С веслом же не сдох! – подбодрили меня перед выходом.

      И уже из-за закрывающейся двери, сквозь поднявшийся ржач, донеслось:

      – И вообще грех сдохнуть, имея такую попку возле щеки!

      Ну, не поганцы ли, в самом деле? Ладно, вот встречусь я еще с каждым из вас, когда между нами будет лежать заполняемый протокол! Мне для этого только подождать остается, сами по очереди прибежите искать защиты и правды у участкового, когда обстоятельства в очередном оскале вас цапнут за хвост. А что так и будет, я даже не сомневался, потому что хорошо знал эту публику и весь ее образ жизни. То ли здесь творилось, когда я сюда только пришел работать! Тогда тут вообще дым стоял коромыслом, этот поселок считался одним из самых неблагополучных во всем уезде! Воровство, грабежи и пьяные драки с увечьями были повседневной приправой нормального быта. Но я, даром что сам не ангел, с течением времени