Летний детектив для отличного отдыха. Татьяна Полякова

Он ел и наслаждался.

      – Мы на ночь все двери заперли, – грустно сообщила Элли, пристраиваясь за стол напротив него. – Даже на балконе на втором этаже! Там все рассохлось и заело, мы ведь никогда не запираем, только осенью.

      – Я же сказал, нужно во всем разобраться, и все станет на свои места.

      – Ничего не станет.

      – Элли, я знаю.

      – И я знаю! Здесь никогда никто никого не убивал и не насиловал, Алеша!

      – Никто никого и сейчас не насиловал, – буркнул Плетнев. – Я в этом уверен. Пей кофе. Как называется эта штука?

      – Никак. Просто горячая лепешка с сыром.

      – Умереть можно.

      – Вот и хорошо.

      – Мне нужно поговорить с Любой, – заявил Плетнев, доев лепешку. На всякий случай он посмотрел, есть ли еще, и оказалось, что есть.

      – Она рано утром уехала в Тверь, к Федору.

      – Елки-палки.

      – Вечером должна вернуться. Так Валя сказала, потому что Игорек остался у них.

      – Значит, вечером и поговорим.

      Элли сбоку посмотрела на него и спросила, решившись:

      – Алеш, ты на самом деле думаешь, что это ошибка? В отношении Федора? – Она говорила очень правильно, недаром дедушка Лордкипанидзе придумал особый метод сопоставления согласных! – Я мало его знаю, но мне тоже кажется, что вряд ли он мог совершить такую… мерзость.

      – В Америке, – сообщил Алексей Александрович с набитым ртом, – ему сделали операцию на сердце. Я точно не знаю какую, но, должно быть, серьезную, если он год лежал в госпиталях и после этого ушел из спорта.

      – Из какого спорта?.. В какой Америке?!

      – В той, которая «Земля за океаном». Читала такую книжку?

      – Ну, конечно, читала! Только при чем тут книжка?! – Она опять уставилась на него своими глазищами, и Плетнев попросил слезно:

      – Слушай, не смотри на меня, а? Я подавлюсь.

      Она еще посмотрела, а потом опустила глаза.

      – После операции на сердце он почти не пьет, ему нельзя, – продолжал Плетнев, волнуясь даже больше от того, что она опустила глаза. – То есть ни о каком изнасиловании в пьяном угаре речи идти не может. Тогда о чем речь? О том, что абсолютно трезвый Федор, заметь, проживший полжизни в Штатах, силой взял какую-то женщину? В Штатах сажают не то что за изнасилование, а за неловкую попытку пригласить на свидание! Особенно тех, кто на виду, – спортсменов, актеров, политиков тоже! А он был на виду, если я все правильно понимаю.

      – Наш Федор? – недоверчиво переспросила Элли. – Наш Федор Еременко?

      – Ваш, ваш.

      Он вздохнул и взялся за вторую лепешку с сыром.

      С улицы раздалось короткое радостное блеяние, Плетнев с Элли посмотрели друг на друга, а потом кинулись на террасу.

      Из куста торчала довольная и счастливая козья морда с букетом во рту. Морда как будто ухмылялась и подмигивала.

      – Пошла вон!

      – Боже мой! Я, наверное, калитку не закрыла! Уходи, уходи отсюда!..

      Плетнев босиком скатился с крыльца. Коза покосилась на него и опять сунулась в куст. Хрустнули ветки, и мокрые гроздья цветов закачались.

      Алексей