День Мечты. Олег Борисович Антонов

. А какой же я малой, ежели мне скоро четырнадцать будет?

      Ладно, сказал я Витьке, пора за мамкой идти, она на Чёрную сопку с утра пошла. Меня звала, но мне тогда надо было с Витькой одно дело обсудить. Он два патрона нашел, возле сарайчика Михалыча, целенькие, только немного сырые. Но я-то сразу подумал, что он их не возле нашел, а в самом сарайчике, дверь-то на запирается. Там приезжие обычно свои манатки складывают, могли патроны и вывалиться у кого из рюкзака. Вот я и сказал мамке, что в обед пойду, помогу корзины тащить домой. А уж до сопки дорогу я знаю, не заплутаю. Мамка и пошла одна. Она лес знает, за нее бояться нечего. Только вот корзины ей таскать не с руки, они тяжелые, тут мужик нужен.

      Так что, с Витькой мы патроны решили приберечь, не расковыривать; что я, не видел что ли, как порох горит? Выпросить потом ружье у Михалыча и на глухаря сходить, к осени. Сунул я патроны в карман и пошел за мамкой. Тут Витька за мной увязался, мол, ему все равно, дома делать нечего. Ну, вдвоем-то оно веселей, мы и пошли вместе.

      Витька малец ещё, всего-то десять ему. Но других пацанов у нас здесь нету, одна сестра его, Аленка, да и та малая, шесть ей. Потому я Витьку держу за товарища, хотя он и любит поныть. Пока мы шли, он всё про фильм говорил, что в интернате перед отъездом показывали по телику. Я-то с интерната раньше убёг, как май пошел, так я сразу домой и ушёл. Будут потом ругать, да я не боюсь. Все равно не выгонят, приду осенью. Тут Витька пить захотел, пришлось к роднику, что Птичьим зовут, свернуть. Он как бы в чашу каменную натекает, а в ней птицы купаться любят. Синицы да клесты, мамка говорит, что и сороки тоже любят купаться, только я не видел. Напились мы воды, она тут холодная, вкусная. Витька чего-то головой завертел, мол, слышишь, чегой-то гудит. Я от родника отошел, головой повертел, но ничего не услышал. Это ему, наверное, почудилось. Что в лесу шуметь может – только ветер, да речка. Но до нее уже далеко, не услыхать. Может, ветер верхушки качал, вот ему и послышалось.

      Дошли мы до Черной сопки, на месте, с мамкой условленном, только одна корзинка с грибами стоит, значит, она где-то ещё ходит, вторую добирает. Витька сел у корзинки да давай грибы смотреть. Смотри, говорит, Петруха, какие они красивые, блестят, как карамельки, так бы и съел. Я ему горбушку, что из дома захватил для себя, дал. Пусть жует, время-то обеденное, а то и вправду начнет грибы пробовать.

      Решил я мамку пойти встретить, чего уж теперь сидеть, домой пора, обедать. Витьке я наказал, чтобы он никуда не уходил, пока не вернусь. Знаю я его, трусливый он в одиночку, еще реветь начнет, если ветка где треснет или сороки начнут трещать. И полез я вверх, по сопке, на ходу манком, что мне Михалыч прошлым летом подарил, крякая. Это я мамке сигнал подавал, чтобы она спускалась вниз. Скоро и ответный кряк услыхал, значит там она, наверху. Это я ей второй манок у Михалыча выпросил, в лесу ведь уток нет, потому и легко найти друг друга. А орать в лесу не принято, так только заезжие делают, охотник должен лес слышать, а его в лесу никто не должен замечать, иначе никакого зверя не найдешь. Я с Михалычем много ходил, а он охотник хороший.

      Мать травы разной набрала охапку, любит она травы собирать, бабка её научила их отличать, пока жива была. Да вторую корзинку с грибами несёт, на бок клонится, и зачем столько набирать? Спустились мы вниз, а там Витька дрыхнет, в теньке под сосной, улыбается чего-то, может, карамельки во сне ест. Хотел я ему мурашей за шиворот сунуть, уже и набрал их в муравейнике на соломинку, да мать не дала. Погладила его по голове, он и проснулся. Мать ему и вторую горбушку, что я для неё принес, отдала.

      – Пусть поест, Петруша. Ему расти надо. – Ну и ладно, раз так. А он и говорит: – Спасибо, тётя Маша. – Смотри ты, какой вежливый…

      Попили мы воды, что я у родника во фляжку свою солдатскую набрал, и направились домой. Мамка с травой идёт, я корзинки тащу, а Витька, бездельник, впереди скачет, прутиком машет. Мы уже половину дороги прошли, тут сосна без верхушки справа стоит, приметная. Тут Витька, что вперед далеко убежал, на месте замер, потом давай скакать и кричать. Но я и сам уже заметил светлую точку впереди, над лесом. Кажись, вертолет. Да еще как раз оттуда, где наша деревня стоит…

      Витька подбежал и орёт: – Смотри, Петька, вертолёт! – Тут он как раз над нами и прошёл, здоровенный такой, но высоко уже. Прошумел он негромко, ветерок прошёл следом по верхушкам. Вертолет как вертолет, только окраска у него странная. Не зеленый, не бело-синий, а серебристый, с большими буквами «СОЧ» на брюхе. Такой к нам еще не летал. Витька вослед смотрит, прыгает и так рад, будто ему конфету дали. Совсем пацан ещё, чего радоваться-то? Ну, прилетели-улетели, не первый раз к нам вертолет, так что теперь, конец света что ли?

      Тут и мать говорит: – У нас были, видно геологи… Для охотников-то не сезон ещё, а Петруша? – Очень мне не нравится когда она меня так называет, будто маленького. А Витька уже вперед рвется, охота ему быстрее домой попасть да узнать, кто прилетал. К нам, вообще-то, редко прилетают, раз в месяц-два. А бывает и по три месяца никого, особливо с зимы на весну, когда ни охотников нет, ни заготовителей.

      Да, огорчился я, вот же невезуха, и надо же было мамке сегодня в лес идти. Сидели бы дома, так всё сами бы узнали, а теперь от других узнавать. Когда еще такой вертолет