Мутный Лес. Андрей Бондаренко

мудро улыбнувшись, заверил Афоня. – Сердечко обязательно подскажет. Забьётся, задрожит – как лист чукотской карликовой берёзы на суровом осеннем ветру…. Да и внешность у твоего суженого приметная: высокий, широкоплечий, с отчаянными тёмно-зелёными глазами и шикарным рыжим чубом. Трудно, ей-ей, обознаться…

      – Высокий, широкоплечий, зеленоглазый и рыжеволосый? – прихлёбывая из эмалированной кружки тундровый чай, задумалась Наталья. – Значит, и я, когда вырасту, стану писаной и высокой красавицей? Типа – девяносто-шестьдесят-девяносто? Как тётеньки-фотомодели в телевизоре? Ну, чтобы прекрасный рыжеволосый принц не прошёл мимо и обратил на меня внимание?

      – Красота, Птичка, бывает разной. И размеры-габариты здесь совершенно не причём. Поверь…. Ты, главное, всегда будь рядом с этим рыжеволосым субчиком. Всегда и везде. В горе и в радости. В бедах и в опасностях. Всё – само собой – и образуется. Непременно и непреложно.

      – Всё – это что?

      – Счастье, – вздохнул старик. – Простое человеческое счастье…

      Надо признать, что шаманские предсказания начали сбываться почти сразу, как только Кулики перебрались в Санкт-Петербург.

      Наташкиной матери городская жизнь откровенно и всенепременно понравилась. Она как-то сразу помолодела, кардинально сменила причёску и гардероб (благо, кое-какие деньги с Чукотки, всё же, были вывезены), обзавелась болтливыми подружками и, окончив ускоренные бухгалтерские курсы, устроилась на престижную и высокооплачиваемую работу. С отцом же всё было гораздо сложней…

      Затосковал Николай Алексеевич, откровенно затосковал – по вольной и простой жизни, по верным и многократно-проверенным товарищам, по родимой геологии…. Сколько не старался, но так и не смог найти работы по сердцу. Не смог, и всё тут. А уволившись в очередной раз, усердно прикладывался к бутылке. Хорошенько выпивал, брал в руки старенькую гитару и пел – часами напролёт – всякие грустные и печальные песенки. Например, такую:

      Где-то пропела струна – невзначай.

      Снова бессонница, снова – рассвет…

      Спирт подливается – в жиденький чай.

      Братцы забытые, вам – мой привет!

      Снова я вижу – горящие в небе – огни.

      Снова Чукотка – сияньем – приветствует нас.

      И у Певека – застыли опять корабли.

      Чукчи без чая – печальный – рассказ…

      Всё не сбылось, словно серая – муть.

      Нет геологии, нет – и мечты…

      Тихо на лица спускается – грусть.

      Память – погасшие наши – костры…

      Тот – бизнесмен, а вот тот – депутат.

      Этот – писатель, а Санька – поэт…

      Всё хорошо и прекрасно – во множество крат.

      Только геологов – больше и нет…

      Только в начале апреля – опять – так светло!

      Только в апреле бывает – шикарный – рассвет…

      Тот, настоящий…. И дышится, вдруг, так легко!

      Братья и сёстры мои, вам, привет!

      Братья и сёстры мои – вам – привет…

      Через