Законы разведки. Сергей Бортников

день лета, на его «мерс» было совершено нападение. Охранник погиб, а шеф вычухался, хоть и получил более десятка ранений…

      (Я это знал. Более того – даже был причастен к этому! Но не моргнул и глазом. Как ни в чем не бывало слушал разговорившегося Барона.)

      – …Пока Кум зализывал раны в Швейцарии, мы со Степанычем пытались кое-что наладить, но время было упущено. Наше главное в тот период дело – обеспечение безопасности транзита металлов, – уже перехватили солнцевские. Попробовали легализоваться, тем более, что Степаныч любил повторять: «Чем ближе к закону, тем безопаснее», – но у нас ничего не вышло. Видимо, легальный бизнес в нашей стране обречен, видимо, из тени нам не вырваться никогда…

      Барон-Мисютин сделал паузу и уставился в потолок.

      Вот тебе и «Нелепо жить воспоминаньями». Мне сорок. Где-то около этого и ему. По большому счету жизнь прожита. У него впереди длительный срок, у меня – полная неопределенность.

      Да и, если выйдем на волю, что будем делать, чем прикажете заниматься? Я-то хоть знаю – чем. Цель передо мною четкая, а потом… Если выживу, возможно, вернусь к Делу. А что будет делать Мисютин? Завязывать ему поздно. Надо было не начинать…

      Так прямо я и сказал ему об этом.

      – Ты прав, – тяжело вздохнул Барон. – Но жизнь нельзя прожить по новой. Так уж было запрограммировано. Свыше…

      Я даже вздрогнул невольно, насколько и эта фраза, и интонация, с которой она была произнесена, отвечали моим недавним раздумьям.

      А Барон тем временем продолжал:

      – Я в Якутске родился. Родаки на вертолете разбились, когда мне всего десять лет было. Остался сиротой. В школу перестал ходить, начал бродяжничать. Озлобился на все человечество. Особенно, на милицию. Помнишь, как в те годы было? Чуть что – в детскую комнату. Оттуда – прямая дорога в спецприемник. А там, вместо того, чтобы накормить, – пилюлей навешают. Убегал я. Хулиганить начал, мелочь по карманам тырить. Вот и стал тем, кем должен был стать…

      – А в наши края как попал? – спросил я с ненаигранным интересом.

      (Все, что удалось до сих пор узнать о Мисютине, было достаточно отрывочно.)

      – В семьдесят девятом призвали в армию, служил в стройбате под Ленинградом. И остался здесь – в тайгу возвращаться не хотелось. Связался с Кумом, он организовал прописку. Закорешились. Вместе тренировались, вместе разгружали вагоны, за девками ухаживали… И так до самой «перестройки». Это она всех нас развратила. Фирмы, кооперативы, бары…

      – Если есть возможность заработать, так почему бы и нет? Никто святым духом не питается…

      Мисютин хмыкнул и улегся на койку; помолчал немного и спросил:

      – Ты на воле чем башляешь?

      – Картины пишу. Не так чтобы очень, но на жизнь хватает. А раньше преподавал…

      – Ясно. Почему сейчас не учительствуешь, не спрашиваю. И раньше с тех хлебов не жирели… А уж когда появились приличные деньги… Неправду говорят, что деньги не пахнут. Еще как пахнут! Их аромат многим вскружил головы. В том числе и нам. Стали наезжать